— Ты прикинь, местный банк не связан со столичным! Он вообще ни с какими не связан. Мне кореш там по-мелочи передал, сумки, голды, прочая, пароль на получение сообщил по комму, а я получить не могу! И с почтой та же хрень. Тебе я письмо могу выслать, а в большой мир — нифига. Аукцион тоже внутренний, только то, что выставили игроки за ирхов и сильвари. Я даже задонатить и купить золото за реал не могу. Типа хардкорам до какого-то там уровня запрещено.

— Ну типа так они видят хардкор, — отозвался Топинамбур. — Да с такими статами нас на руках носить будут! Выйдем из нуболокации, купим шмот на выносливость и манали мы эти штрафы. Второй уровень получу, вкину всё в Инту и лечить буду, как не в себя…

Приятели отошли, и продолжения разговора я уже не слышала. Ага, значит, связи с внешним миром нет. Логично. Ни тебе передачек от друзей старшего уровня, ни закупок хорошего шмота и зелий. Всё сами. Ну мне даже лучше — не буду чувствовать себя ущербной по сравнению с разодетыми мажорами.

Ирх тем временем инспектировал лавку неподалёку от меня, и к нему как раз подошёл мой старый знакомец — Огурчик, и панибратски хлопнул Чипа по пояснице. До плеча он просто не дотянулся в силу разницы роста сильвари и ирхов.

— Здаров, братан. Го в группу, потанчишь, я дамаг выдам некислый — вмиг всех порвём.

В детстве, когда я гостила у бабушки, то очень любила дразнить её кошку — большую, пушистую трёхцветку. И когда кошка злилась, то прижимала уши точно так же, как этот ирх. Но, в отличии от моей бабушки, кошки у Огурчика явно не было. Мозгов и инстинкта самосохранения — тоже, иначе он не стал бы продолжать драконить и без того раздражённого Чипа.

— Ну чё, как, пойдёшь, шерстистый? — и мой знакомый шутливо потыкал кулаком в пузо ирха. Это и стало последней каплей ирховского терпения.

— Подержи, — Чип сунул свою алебарду опешившему от подобного обращения прохожему. Голос ирха оказался под стать облику — низкий рычащий бас, раскатившийся по площади подобно камнепаду. До Огрурчика, похоже, стало доходить, что дело приобретает дурной оборот, но единственное, что он успел сделать — это раскрыть рот. Всё. Ирх ухватил его за пояс, поднял вверх и легко закинул в фонтан, проорав:

— Трёхочковый!

Огурчик, нелепо трепыхая конечностями, описал красивую дугу и плюхнулся в воду, подняв фонтан брызг.

— И «Чикаго буллс» выходят в финал! — победно рявкнул ирх, забирая свою алебарду. Прохожие шарахнулись в стороны, с опаской глядя то на разоравшегося — и неожиданно агрессивного — ирха, то на отфыркивающегося и отплёвывающегося Огурчика. Горе-вербовщик перевалился через бортик фонтана, и, оставляя за собой мокрые следы, отступил на одну из примыкающих к площади улиц, явно не желая больше испытывать судьбу.

— Надо было раньше так сделать, — непонятно в кому обращаясь, прорычал ирх и огляделся, словно разыскивая ещё одного желающего искупаться. К его удивлению, желающим был всё тот же Огурчик, возвращавшийся в компании стражника. Последний, кстати, выглядел очень колоритно: его тело было будто покрыто корой и жёсткой даже на вид листвой, образовывавшей своеобразный доспех.