И вновь она прекрасно давала показания, и ее звонкий молодой голос был слышен во всех уголках зала. И вновь публика слушала, затаив дыхание. Разница была лишь в том, что судей ей на этот раз покорить не удалось. Если судить по выражению лица господина судьи Сэй, то он был далек от того, чтобы быть завороженным Бетти Кейн. Судья Сэй смотрел глазом критическим и недоверчивым, и Роберт подумал, что либо судье вообще вся эта история чем-то подозрительна, либо недоверчивость его объясняется присутствием Макдэрмота, не взявшегося бы защищать подсудимых, не имей он на руках веских фактов.

Рассказ Бетти о ее страданиях произвел то впечатление, какого прокурору произвести не удалось. Слышались громкие вздохи, шепот негодования. Эти проявления чувств не выходили за рамки недозволенного, требовать тишины судье не пришлось, но было ясно, на чьей стороне присутствующие. И в этой вот наэлектризованной атмосфере Кевин Макдэрмот начал перекрестный допрос.

— Мисс Кейн, — начал он своим самым медовым голосом, — вы сказали, что когда подъехали к дому Фрэнчайз, было совсем темно. В самом деле было так темно?

Этот вопрос и тон вопроса заставили ее предположить, что Макдэрмот не хочет, чтобы было темно, и она реагировала именно так, как он того добивался:

— Да. Очень темно.

— Слишком темно, чтобы разглядеть лужайку у дома?

— Да. Слишком темно.

Кевин сделал вид, что примирился с этим ответом и будет теперь пробовать что-то другое.

— А вот в ту ночь, когда вам удалось бежать… Быть может, тогда было не так темно?

— Нет, нет, тогда было еще темнее.

— Значит, ни в первый раз, ни во второй раз вам не удалось увидеть лужайку у дома?

— Нет.

— Нет. Прекрасно. Установив это, давайте вспомним, что вы видели из окна вашей тюрьмы на чердаке? В своем заявлении, сделанном полиции, вы утверждали, что из окна вы видели, как дорожка, идущая от ворот, сначала идет прямо, затем раздваивается, делая круг у входной двери. Так?

— Да.

— Почему вам это известно?

— Как почему? Но я это видела.

— Откуда?

— Из чердачного окна. Окно выходит как раз на двор у фасада дома.

— Но из чердачного окна можно увидеть лишь часть дорожки, ее прямую часть. Парапет крыши скрывает разветвление. Каким же образом вы узнали, что дорожка разветвляется?

— Я видела!

— Откуда?

— Из окна!

— Вы хотите, чтобы мы поверили, что вы видите не так, как видят обыкновенные люди?

— Но я описала этот вид из окна.

— Да, да, вы его описали. Но вы описали вид двора так, как его может увидеть человек, который, скажем, находится снаружи и смотрит поверх стены, а не так, как это видно из окна чердака. Вы же нас уверяете, что смотрели только из окна.

— По-видимому, — сказал судья, — у вас есть свидетель, который может описать вид из чердачного окна?

— Два, милорд.

— Хватит и одного с нормальным зрением, — сухо отозвался судья.

— Итак, вы не можете объяснить, как вы узнали о том, что дорожка; около дома необычная. Ведь, если вы говорили правду, то возможности узнать об этом у вас не было. Вы бывали за границей, мисс Кейн?

— За границей? — переспросила она, удивленная переменой темы. — Нет,