— А я бы хотел убить Семецкого! — яростный вопль Рыжика оторвал от вялых мыслей.

Мунлайт поглядел на конопатого парня. Тот смотрелся весьма живописно. Волосы растрепались, глаза горели святым безумием, а на лице было такое выражение, что становилось ясно — дай ему волю, убил бы. И не только Семецкого.

— Да как ты… — задохнулся от негодования парень с той стороны стола. — Это же живая легенда.

— Вот я бы и посмотрел, живая она или мертвая. И способна ли эта легенда оживать, — горячился Рыжик.

— Молод ты еще Семецкого убивать, — ухмыльнулся Мун рыжему.

— А ты сам? — чуть сбавил обороты Рыжик. — Неужели не хотел бы его убить?

Мунлайт пожал плечами.

— Когда я его последний раз видел, у меня такого желания не возникло.

— А ты знаешь Семецкого? — впервые за все время вступил в разговор Резаный.

Молодняк попритих. На Муна смотрели со смесью недоверия и уважения. Вот же черт за язык дернул. Легендарного Юру он близко не знал, но пару раз пересекались. Более того, в Зону они ехали вместе. Из Москвы одним поездом. Там и познакомились, хоть никто и не обмолвился о том, куда едет.

Встречал он Семецкого и после. Уже в Зоне. Правда это было до того, как тот намылился к четвертому энергоблоку и пропал без вести на полгода. Больше Мун с Юрой не встречался. Сперва услыхал, что тот вроде как погиб, и даже расстроился. Потом стали долетать отголоски сплетен. Говорили, что Семецкий жив, потом, что мертв. А потом понеслись байки о том, что Юра живым и мертвым бывает по семь раз на неделе и запросто переходит из одного состояния в другое и обратно.

Семецкого бессмертного Мунлайт уже не знал.

— Встречались пару раз, было дело, — небрежно отмахнулся он.

— Расскажи! — запросил парень, что сидел напротив Рыжика.

— Да чего рассказывать, — пожал плечами Мун, припоминая вагон поезда и водку, чередующуюся с пивом под неторопливый разговор. — Нормальный мужик.

Во всяком случае был нормальный, пока не стал частью Зоны. Мунлайт припомнил тяжелое утреннее похмелье в поезде, украинских таможенников, требующих заполнить какую-то анкету, и Юру Семецкого, старательно вписывающего в графу «громадянство» «Михайлович». Помнится таможенник выпучился, как рак, пытаясь понять, где сие находится.

Да, Семецкий был хорошим человеком и нормальным мужиком, а теперь кто или что он такое, страшно даже представить. Мунлайт с удивлением понял, что он не хочет не только убивать Юру Семецкого, но и встречаться с ним теперь не хочет. Страшно с таким встречаться. Мелюзга-то этого не поймет. Да и сам бы он не понял еще неделю назад, когда волосы его были темными, а по Зоне не разгуливала его прозрачная копия.

Мунлайт молча поднялся из-за стола и пошел прочь.

— Гонит он, — донесся из-за спины тихий голос. — Не знает он Семецкого.

— Цыц! — одернул Резаный.

Мун не повернулся. Не было желания ни спорить, ни язвить. Хотя была б его воля, заткнул бы он сопляка, который усомнился в его словах. Да так заткнул, что тот больше никогда бы рот без дела не открыл. Но куража не было, только апатия.

Дверь привычно скрипнула. Мунлайт вошел в полумрак своей временной обители, которая до сегодняшнего дня была тюрьмой, а теперь вероятно переменила статус на гостиничный.