Припахал Виштальский и милостивого Варру – суровый воин боязливо приволок натеков смолы с деревьев.

Кабинетные спецы из Института Внеземных Культур дружно грохнулись бы в обморок, увидев этот ремонт-лечение в полевых условиях. А что делать? Говорить бесхозным биосистемам: «Зайдите попозже, когда запчасти подвезут и приборы подкинут»? Так, во-первых, они не поймут, а во-вторых, это было бы просто жестоко по отношению к бедным машинкам-калекам.

Треснувшие псевдоживые сростки кристаллов и нервной ткани Давид заращивал разогретой смолой. Лопнувшие саморефлекторные соузлия заменял палочками, выструганными из дерева. Промывал «грибам» потроха, отпаривал радужным дискам иссохшие Л-перепонки, приделывал колышки-протезы к откушенным щупальцам.

К вечеру все пациенты были обслужены – и уковыляли в лес. А экспедиция в полном составе вернулась домой.

Охотники и воины так громко горланили песни, что всем фнатам стало понятно: вернулись с победой!

Вожди на радостях решили устроить праздник, но мудрый Хварр уговорил их быть попрактичней. И племя фнатов стало готовиться к исходу.

По всему стойбищу забегали женщины, собирая последние пожитки. Мужчины споро сворачивали шкуры, покрывавшие хижины, и нагружали танки-башни.

Первая партия переселенцев выступила в середине дня, ближе к вечеру. Повозка за повозкой, нещадно пыля, скрывалась за треугольными воротами.

А суета сборов не унималась – крики взрослых, визги детей, фырканье долгоногов, пронзительный скрип огромных, в рост человека, колес.

Стемнело. По всему стойбищу разгорелись костры, благо, дров было запасено изрядно. В красных и оранжевых отсветах шатались тени, из темноты доносились гортанные голоса:

– Хырр! Догружай быстрее!

– Не спеши, еще луны не взошли.

– Верно, куда по темноте ехать?

– Леа, отстань!

– Забери, сказала, шкуры!

– Да они дырявые, все пушами проедены!

– Ничего, ничего! Послужат еще!

– Вот пристала…

Виштальский загрузил полтанка дареного добра, жены устроились сверху, на сложенных мехах. Он запряг шестерых долгоногов цугом и уже собрался было полезать в конус-башню, как вдруг темноту прорезала ослепительная вспышка, и тут же прокатился грохочущий треск. Крики раненых показались негромкими оглушенному Давиду.

Еще пара взрывов подняла на воздух каркас хижины и опрокинула танк. В свете костров пролетела туша убитого долгонога, вспухло облако пара, прокатился раскат грома. Так это дезинтегратор стреляет! Шпарит мегавольтными разрядами!

– Курредаты идут! – заорал Давид. – Воины, ко мне! Прикрываем отступление!

Жены запричитали в голос, но Виштальский был непреклонен.

– Эллу пусть правит долгоногами, – приказал он, – потом смените ее! Уезжайте! Быстрее!

– А ты? – закричала Нэа.

– Мы вас догоним!

Эллу щелкнула бичом, и танк, грузно качаясь, скрылся в треугольных воротах.

– Мы здесь, Тавита! – крикнул Варру, появляясь из темноты.

– Много ли курредатов? – спросил Давид.

– Пять раз по две руки, но все с извергателями молний!

– Ясно. В атаку не лезть, обстреливайте с флангов! Надо дать время женщинам, чтобы они ушли подальше.

Воины растворились в ночи, а Давид, сжимая тесак, бросился в ту сторону, где крики ярости и боли слышались громче всего.