Девушка, засмущавшись, даже голову опустила к земле. Но, всё же, ответила чуть слышно:

– Он мне карабин не хотел отдавать. Всё твердил, что женщина не должна прикасаться к огнестрельному оружию. Обычай, мол, такой. А сам он стрелять боялся, потому что уже старый, глаза видят плохо. Боялся в вас попасть. Пришлось его камнем чуть-чуть ударить по голове…. Чем перевязала? Вы же мне денег оставили много. А я за два года лагерей отвыкла от всего. Тут же пошла по магазинам и накупила всякого разного, и хорошее нижнее бельё – тоже. Всё сразу на себя надела. Шелковую ночную сорочку, в том числе. А у старика кровь пошла сильно, я испугалась. После уже испугалась, когда попала в верёвку. Отошла за большой камень, чтобы не видел никто. Юбку немного приподняла, и весь подол ночной сорочки изорвала на бинты. Вот.

Судя по глазам Банкина, он многое бы отдал, чтобы полюбоваться этой пикантной картинкой…

Уже под вечер полуторка въехала в Ловозеро и, устало вздохнув, остановилась около совсем новой избы-пятистенка.

С востока от поселения в безоблачное голубое небо лениво поднималась, изогнувшись крутой дугой, широкая полоса вонючего серого дыма.

– Это что, такой сильный лесной пожар? Или же тундра загорелась? – забеспокоился, крутя носом, осторожный Банкин.

Сержант буднично пояснил:

– Никакой это и не пожар, а самые обычные дымокурни: саамы жгут мокрый хворост и сырой зелёный мох, чтобы от северных оленей отпугивать злых комаров и разную мошкару. Давайте, я лучше познакомлю вас с тутошней архитектурой? Ловозеро у нас нынче считается полноправным советским селом. Эта изба и есть – новый ловозёрский сельсовет, там две комнаты для гостей имеются, в них сегодня и заночуете. Вот те шалаши, – рукой показал на два десятка маленьких, буро-серых усечённых прямоугольных пирамидок, – называются «вежи», или – «коты», как вам больше нравится. Их каркас изготовляют из сосновых жердей, тщательно переплетают берёзовыми и осиновыми ветками, после чего обкладывают толстым слоем дёрна, пол очень плотно застилают еловым лапником, а сверху лапник накрывают оленьими шкурами. В центре каждого такого шалаша из специальных камней сложен очаг для костра.

– Куда же дым из них наружу выходит? Ведь труб-то не видно! – удивилась Мэри, недоверчиво разглядывая странные сооружения.

– Вверх и уходит, – невозмутимо уточнил Иван. – Куда же ещё ему деваться? Крыш над этими шалашами, и вовсе, нет.

– Там же в непогоду должно быть очень холодно, – не унималась трепетная американка. – Как же там люди живут зимой?

– В вежах саамы живут, в основном, только осенью и весной, – уточнил сержант. – А в холодные зимы многие перебираются в пырты, вон они, в той стороне стоят…

Ник посмотрел в указанном направлении. Там, по берегам ручья, были беспорядочно разбросаны рубленые избушки без окон, с покатыми крышами, крытыми всё тем же дёрном. Большинство избушек были размером три на четыре метра, но попадались и совсем крохотные: три метра на два с половиной. Только одно строение выделялось из общего ряда: шесть на шесть метров, с двускатной крышей, новой кирпичной трубой и большим квадратным застеклённым окном.