Иногда нашу тачанку подбрасывало так, что зад с хрустом и грохотом заносило, нам казалось, что вот-вот все мы кубарем покатимся под насыпь. Когда домчались до леса, ездовой резко осадил коней и загнал тачанку под развесистый дуб. Мы остановились. Дядька наш соскочил с козел и кинулся к лошадям. Ему было жалко и их, и тачанку. Когда остановились, тут только я понял причину того, почему ездовой так бешено гнал по лугу, едва не запалив своих гнедых любимцев. Над верхушками деревьев, едва не задевая их своими поджарыми корпусами, пронеслись «Мессершмитты». Пара. Они ушли в сторону погранзаставы, и вскоре оттуда послышались пулеметные очереди. С земли никто не отвечал.

– Поехали! – приказал я ездовому.

Тот зло посмотрел на меня, но приказ выполнил. Мы снова выбрались на проселок. Все время посматривали вверх. Дорогу в лесу прикрывали деревья, и в случае, если «Мессершмитты» вернутся, мы могли остановиться под ближайшим деревом. Вскоре запахло горелой резиной, потянуло копотью. Впереди что-то горело.

Я приказал Степченкову перекинуть ручной пулемет вперед.

– Машина, товарищ лейтенант, – спустя минуту доложил пулеметчик. – Грузовик горит.

Так вот какую мишень нашли себе «Мессершмитты».

Полуторка залетела в придорожную канаву, ударилась радиатором в огромный валун и опрокинулась набок. Фанерная кабина ее и борта, выкрашенные темно-зеленой краской, которой красили все, что относилось к военной технике, даже конские телеги, были иссечены пулями. Пожар только занимался. Но бензин из пробитого бака и вода из радиатора уже вытекли в канаву.

Мы вытащили из распахнутой кабины водителя и еще одного пограничника. На нем были петлицы старшего лейтенанта.

– К нам, что ль, ехали? – указал на них кнутовищем возница, держа коней. Те всхрапывали, беспокоились, вскидывали морды, косили глаза.

Да, подумал я тогда, коням страшно, а каково людям?

Мы обшарили одежду убитых, но ничего, никакого пакета не нашли. Если бы ехали к нам, было бы хоть какое-то письменное сообщение. Везу же я пакет для начальника заставы от исполняющего обязанности командира стрелкового полка майора Бойченко. Война научит многому, в том числе и тому, что многое, в целях соблюдения секретности, да и личной безопасности, лучше передавать устно. И тут, слышу, пулеметчик Степченков, заняв позицию за одним из придорожных валунов, позвал меня:

– Товарищ лейтенант! Левее, за деревьями, кто-то есть! Стрелять?

– Не стрелять! – кричу. А сам подумал: были бы тут немцы, давно бы уже нас обстреляли, не ждали бы, когда мы их обнаружим. Выхватил свой наган. – Выходи на дорогу! – кричу.

Выходит женщина. Подошла ближе, и тут я ее узнал: жена начальника погранзаставы. Платье на ней какое-то не ахти какое, все изодранное и прожженное в нескольких местах. Платочек какой-то тоже простенький, бабий. Сверху на плечи офицерская шинель накинута. На шинели зеленые петлицы с двумя шпалами. Значит, мужняя шинель. Начальник заставы имел звание майора. Я растерялся и говорю ей:

– Здравствуйте, Лариса Юрьевна.

Она кивнула и сказала:

– Откуда вы меня знаете? Вы из Городка?