Эрик планировал убить меня, а потом и себя. Он сказал, что ее смерть на моей совести, но, должно быть, чувствовал свою вину, если хотел покончить с собой. Возможно, он закопал это чувство глубоко, но все-таки его не могло не быть. Я ни за что не поверю в то, что он смог бы прожить оставшуюся жизнь, не мучаясь сознанием собственной вины.

Когда молодой помощник шерифа закрыл маленький блокнот, отец взял мою неповрежденную руку и прижал ее к своей щеке.

– Это пока все, что нам требуется прямо сейчас, – сказал полицейский, поднимаясь со стула. – Отдыхайте, а мы вам позвоним, если у нас возникнут дополнительные вопросы.

– Если у вас возникнут какие-либо вопросы, вы позвоните мне. – Отец выпрямился и в упор посмотрел на офицера, влезая в свою адвокатскую шкуру.

Помощник шерифа кивнул и ушел, а его тотчас сменили врач и медсестра с виду моложе меня. Меня ощупывали, тыкали, слепили ярким светом, проверяя зрачки. Мне сделали внутривенный укол легкого обезболивающего, и, когда лекарство подействовало, я почувствовала себя вполне сносно, а в животе заурчало. Мама поправила тонкое одеяло на моей груди.

– Завтра ты выйдешь отсюда, и мы с твоим отцом подумали, что для тебя будет лучше, если ты поедешь домой с нами, вместо того чтобы дожидаться Кэма.

Сидя в углу, Кэм скорчил гримасу.

– Нам так будет спокойнее, – добавил отец, сжимая мою руку. – Поверь.

– Вам было бы гораздо спокойнее, если бы она бросила колледж и жила с вами до конца своих дней, – буркнул Кэм.

Мама бросила на него сердитый взгляд.

– После того, что случилось? Да. Я хочу, чтобы ближайшие три десятка лет она оставалась под моим крылом.

– Всего три? – пробормотала я.

Она плотно сжала губы.

– Ей совершенно незачем торчать здесь до Рождества.

Конечно, мне очень хотелось, чтобы родители забрали меня и увезли домой. В родительском доме я всегда чувствовала себя спокойно, и я могла бы отсиживаться в своей комнате до Рождества. Звучало заманчиво, но я знала, что если сейчас уеду домой, то вряд ли когда-нибудь вернусь в Шефердстаун. Мне наверняка захочется остаться там, где безопасно, где все знакомо и мило. Но я знала и то, что отныне здесь моя жизнь – колледж, перспектива карьеры, которая, возможно, мне понравится. У меня было будущее, и я стала взрослой, способной самостоятельно решать свои проблемы, не рассчитывая на то, что всякий раз меня будут выручать родители. В конце концов, как бы жестоко это ни звучало, они же не вечные.

– Не знаю, мам. Дай мне подумать, – сказала я наконец, зная, что это лучше, чем сразу огорошить их решительным «нет». Ни мама, ни отец не выглядели счастливыми, но тут Кэм резко вскочил со стула.

Мой взгляд последовал за ним, и, когда отец обернулся, клянусь, мое сердце остановилось, пусть даже на короткий миг.

В дверях стоял Джейс. Волосы цвета ржавчины лежали беспорядочной копной, и бледность проступала даже сквозь бронзовый загар. Темно-синий пуловер с V-образным вырезом, который я уже успела полюбить, задрался, и из-под него торчала белая рубашка. Все в нем выглядело помятым, но в моих глазах он оставался самым красивым мужчиной, которого я когда-либо видела.