Девушка уходит, и я остаюсь наедине со своим отражением в зеркале. Стягиваю кожанку, покрытую каплями дождя, и приподнимаю волосы, которые уже успели отяжелеть от влаги.

Эта самодовольная сволочь намеренно не называла мне своего имени, но мне не хочется играть в его игры и поддаваться его правилам. До ужаса, до дрожи в пальцах до зуда под кожей хочется сделать ему назло, и я решаю, что лучший способ обмануть его ожидания — не расспрашивать его на эту тему. Пускай выздоравливает и выметается, мне все равно как его зовут, хоть Папа Римский, главное, чтобы мой папа не узнал, что я живу в одном доме с мужчиной.

— Пожалуйста, переодевайтесь, я буду поблизости, если понадобится помощь, — голос служащей приводит в себя и я смаргиваю видение улыбающегося засранца и задергиваю портьеру.

Переодеваюсь в платье с какой-то странной отрешенностью, потому что совершенно не хочу думать о предстоящей свадьбе. Мысль о том, что совсем скоро я стану чьей-то женой сковывает льдом, который колючими снежинками впивается в кожу и сердце. Совершенно чужой человек, какой-то мужчина, который заберет мою девственность в первую брачную ночь, и наградит своим наследником.

Папа будет гордиться дочерью, положившей лучшие годы своей жизни на алтарь его амбиций.

И тут же в голове мелькает неуместная мысль: а что будет, если я лишусь девственности до свадьбы? Отступаю от зеркала, оглядывая свое отражение уже без отчаянья, с интересом.

Если я лишусь девственности, жених явно останется недоволен, и возможно задумается, стоит ли брать меня в жены, я же буду товаром б/у. А с учетом того, что отец так яро опекал меня, пытаясь не дать пуститься во все тяжкие, это мысль все стремительнее крепчает в мозгу, пуская свои корни.

Это же отличный план!

Улыбка озаряет лицо, и я кручусь перед зеркалом рассматривая платье. Странно, но теперь примерка уже не такое неприятное занятие, и я не без удовольствия отмечаю, что свадебное платье мне действительно идет.

Классический крой — закрытый верх с вырезом под горло и длинными рукавами выглядит очень консервативно, а юбка из белого шелка подчеркивает тонкость талии и мягко струится по бедрам к полу, лишь слегка приоткрывая мыски белых классических лодочек на каблуке. Вдоль спинки идет ряд белых шелковых пуговичек, и я замираю, разглядывая платье сзади.

— Фата здесь будет лишней, лучше подчеркнуть нежный образ жемчужными серьгами и элегантной прической, — администратор озвучивает мои мысли, и я киваю, не чувствуя больше той подавляющей безысходности. Жаль, что это платье я так и не поношу… — Возьмите.

Она протягивает заколку, и я собираю волосы в небрежный пучок и закалываю на макушке.

Образ и правда идеален, пара сережек завершит его, и сделает меня похожей на Барби-невесту.

— Спасибо, — улыбаюсь служащей и подхожу к зеркалу, рассматривая кружево.

Внутри крепнет уверенность, что я не надену это платье больше никогда, и она согревает душу, заставляя меня все шире улыбаться собственным мыслям. Я лишусь девственности и свадьбы не будет!

Отец рассердится, но плевать. Зато я смогу наконе-то жить так, как мне захочется и не оглядываться на других.