Выведывать их секреты таким образом не дано права никому. Конечно, это была ее собственная тайна. Лиля откинулась на спинку кресла и расхохоталась. Коротышка-француз взирал на нее с донельзя забавным выражением оскорбленного самолюбия.

— О! — воскликнула Лиля, как только вновь обрела способность говорить. — Мистер Дюмэн, вы и правда ребенок! Простите меня, но это и правда так смешно!

Это было слишком, и Дюмэн совсем пал духом.

— Том! — крикнул он голосом утопающего, который зовет на помощь.

Догерти поднялся с кресла, в котором его оставил Дюмэн, и подошел к ним. Француз в двух словах объяснил ему суть проблемы, сказав, что Лиля обижена тем, как они обошлись с Ноултоном.

— Не обижена, — прервала его девушка. — В общем-то все это меня мало волнует и только кажется несправедливым. Не понимаю, чем вам не угодил мистер Ноултон?

Догерти повернулся к Дюмэну и прорычал:

— Какого черта ты ей все рассказал?

Дюмэн не нашелся что ответить.

Догерти повернулся к Лиле:

— И вы думаете, что мы поступили с ним несправедливо?

— Да.

— Ну, вы не правы.

— Полагаю, что права.

Догерти несколько мгновений молча взирал на нее, потом тяжело вздохнул, сплюнул на пол и сказал:

— Мисс Уильямс, настало время нам понять друг Друга. Сейчас для этого самый подходящий момент.

— Я ничего не понимаю, — заявила Лиля.

— Сейчас все объясню. Только прошу вас вспомнить, как я… как мы к вам относимся. Вы знаете, что мы делаем — наверное, не так много, но все, что можем, — чтобы показать вам свои чувства. Мы рады воспользоваться для этого любой возможностью. В любом из нас не так уж много хорошего, но мы всегда стараемся проявить свои лучшие качества. А теперь о Ноултоне. Пока он был одним из нас, никаких вопросов не возникало. Он нас вполне устраивал. Думаю, и его отношение к вам всегда было очень хорошим. Но дело не в этом. Как мы заметили, он слишком много о себе возомнил. А этого допустить нельзя. Ноултон имел право покупать вам розы и оказывать знаки внимания, как и все мы. Но никому из нас не дозволено к вам прикасаться, и ему в том числе.

Вот и все дела. Если вы скажете, что думаете о Ноултоне не лучше, чем о любом другом из нас, мы признаем свою ошибку и извинимся. Вы понимаете, что мы держим себя в рамках приличия. Нам дозволяется быть рядом с вами и кое-что для вас делать. А сейчас мы просим у вас только одно: скажите, что вы не любите этого Ноултона.

Пока произносилась эта речь, Лиля постепенно теряла самообладание. Неужели ее тайна раскрыта? Она то и дело краснела и смущенно отводила глаза, а рука, поправлявшая локон у виска, дрожала. Наконец девушка нашла в себе силы для ответа.

— Я понимаю, понимаю, мистер Догерти, что у вас есть определенные права. Ценю все, что вы для меня сделали. Я бы очень рассердилась, если бы вы не руководствовались добрыми чувствами ко мне. Вы можете делать с мистером Ноултоном все, что вам угодно. Это меня совершенно не волнует. А сейчас — уходите, пожалуйста.

— Но вы должны сказать нам…

— Уходите! — воскликнула Лиля. — Пожалуйста!

Они повернулись и, не сказав ни слова, ушли.