Затем в первых лучах рассвета, при звуках нарастающей музыки, на трапе появилась небольшая процессия, во главе которой – одетые, точно пажи, в облегающее черное платье – двигались две невысокие девушки с флейтой и барабаном в руках. Именно эти инструменты и издавали печальные звуки.

Следом за ними, медленно и торжественно выступая по двое, шагали шесть высоких стройных женщин, облаченных в черные капюшоны и одеяния ланкмарских монахинь; сквозь разрезы на их юбках проглядывали разноцветные сорочки.

На плечах они легко и без напряжения несли покрытое черной материей тело широкоплечего узкобедрого мужчины. Замыкала процессию высокая худощавая женская фигура в облачении жрицы Богов Ланкмара, на голове у нее была высокая островерхая черная шляпа с густой вуалью. В руке она держала тонкий длинный жезл, на конце которого ярко горела пентаграмма; женщина чертила в воздухе бесконечные иероглифы.

Пальчики, наблюдавшая за процессией та своего укрытия, не знала этого языка.

Выйдя на луг, вся процессия обернулась лицом к западу. Когда все остановились, жрица повелительно взмахнула жезлом. Звездочка на его верхушке замерла. Девушки-пажи тут же прекратили играть, монахини – маршировать, а Пальчики почувствовала, что не может ни пошевелиться, ни произнести что-нибудь и только глаза по-прежнему повинуются ей.

Монахини сняли тело с плеч и резко опустили его на траву, а затем сдернули покрывавшую его материю.

Теперь тело оказалось вне ее поля зрения, но, как она ни старалась лечь так, чтобы увидеть его, тело отказывалось ей повиноваться, и только холодный пот выступил на ее боках и спине.

Ничего не изменилось и тогда, когда жрица опустила свой жезл.

Одна за другой монахини становились на колени, проделывали с телом какую-то недолгую манипуляцию, которую Пальчики не могла видеть, на краткий миг склоняли к нему головы и вновь выпрямлялись.

Так повторилось ровно шесть раз.

Жрица тронула ближайшую из шести монахинь за плечо своим жезлом и передала ей белую шелковую ленту. Та вновь преклонила колени, а когда выпрямилась, то руки ее были пусты.

Жрица вновь взмахнула жезлом, на этот раз скорее торопливо, чем торжественно, и девушки-пажи заиграли какой-то веселенький мотивчик. Под его аккомпанемент монахини поспешно свернули черное покрывало, которое перед этим столь торжественно несли, вся процессия повернулась кругом, погрузилась на корабль и поставила паруса так же быстро, как я пишу об этом.

А Пальчики все еще не могла пошевелиться.

Тем временем небо заметно посветлело, рассвет был уже близок, и волшебный корабль со своей удивительной командой понесся на запад, как-то сразу сделавшись заметно прозрачнее, а музыка вскоре оборвалась взрывом смеха.

И только тут Пальчики почувствовала, что свобода движений вновь возвращается к ней. Она вскочила на ноги, кинулась вперед и в мгновение ока очутилась у небольшой ложбинки, куда веселые монахини опустили свою ношу.

Там, на ложе из молочной нежности грибов, только что проклюнувшихся из земли, с умиротворенной улыбкой на устах покоился высокий красивый мужчина, известный ей под именем капитана Фафхрда, к которому она испытывала весьма неоднозначные чувства. Он был вдвойне наг, так как волосы на всем его теле были сбриты, за исключением бровей и ресниц, но и те были значительно укорочены. На нем не было никакой одежды, если не считать шести разноцветных и одной белой ленты, переплетавших его обмякший член.