– При ней ты можешь сказать все, что хочешь сообщить мне.

– Ладно, – вздохнул Багдасарян. – Караев приходил.

– К тебе?

– Ага.

– И что ему надо?

– То же, что и вам с главным, – причину смерти пациентки Васильевой.

– Ну, это нормально, – заметил Олег. – Все-таки он был ее лечащим врачом. Совершенно естественно, что интересуется!

– Да, но вопросы, которые он задавал, показались мне несколько странными.

– В самом деле? – наморщил лоб Шилов. – Что за вопросы?

– Ну, разумеется, сначала я ничего такого не почувствовал, – ответил Багдасарян. – Караев спрашивал, могла ли смерть Васильевой явиться следствием самой операции или все-таки недостаточности послеоперационного ухода.

– Вполне законный вопрос, – сказал Олег. – Меня самого он интересует больше всего.

– Да, но потом он стал спрашивать, собираюсь ли я удалять поставленный им протез, – продолжал патологоанатом. – Караев сказал, что в этом вряд ли есть необходимость, ведь Васильева в любом случае умерла не от того, что ей поставили протез. Он имел в виду, что, скажем, если бы даже ее организм не принял данный сплав, то отторжение все равно началось бы далеко не сразу, поэтому стоит ли раскурочивать покойницу? Он так и сказал – «раскурочивать», представляете? Может, добавил Караев, лучше выдать родственникам тело в как можно лучшем состоянии? Я заметил, что родственникам наверняка больше понравится, если я выдам им точный диагноз, ставший причиной смерти Васильевой.

– То есть, – медленно произнес Олег, потирая подбородок, – у тебя создалось впечатление, что Караев не хотел изъятия протеза?

Багдасарян кивнул.

– Честно говоря, я подумал, не напортачил ли он с его установкой? Вряд ли его действия могли привести к гибели, но, возможно, ему не хотелось, чтобы кто-то увидел его огрехи?

– Но вы же сказали, что все в порядке? – осмелилась подать голос я.

– Верно. Во всяком случае, я ничего такого не заметил. Возможно, мне вообще не стоит этого говорить…

Патологоанатом прервался, и я поняла, что дело опять в моем присутствии.

– Говори, – потребовал Шилов. – Это была и ее больная.

– Ладно, – вздохнул Багдасарян. – Он мне деньги пытался всучить.

– Кто? Караев?

– Ну да!

– Чтобы ты не вытаскивал протез?

– Да нет, не за это. За то, чтобы я сперва сообщил ему обо все, что узнаю, а уж потом тебе и главному.

Шилов посмотрел на меня.

– Это вполне в духе Роберта, – сказала я. – Он любит обо всем узнавать первым.

Олега, похоже, этот довод не убедил.

– Деньги просто так не предлагают, – пробормотал он. – Караев ведь не в курсе, что мы с тобой вместе учились, да, Армен?

Тот покачал головой.

– Откуда ему знать? Думаю, если б знал, то не стал бы ко мне с этим обращаться!

– Но ты уверен, что дело не в протезе? – снова спросил Олег.

– Если и в протезе, то никакая экспертиза этого не установит – тем более посмертно! Скажем так: я точно могу утверждать, что пациентка умерла не из-за неудачной операции по замене сустава. То есть вскрытие не выявило ничего такого, за что может отвечать оперирующий хирург.

Я вздрогнула при этих словах и помолилась о том, чтобы ни патологоанатом, ни Олег ничего не заметили.