Я знала, что Галина Васильевна порой так поступала. Когда я оказывалась дома, а Света куда-то уходила по делам, она звонила мне, и я открывала дверь доктору. Если же я тоже отсутствовала, то Светлана не закрывала дверь, а врач после осмотра просто ее захлопывала. Кстати, ведь я в тот день должна была быть дома, но кто-то прислал мне сообщение от имени Охлопковой! Не слишком ли много «липовых» вызовов, чтобы считать все это совпадением?

Я потянулась к трубке и стала набирать телефон Родина, который он дал мне напоследок.

– То есть у того, кто пришел к Голубевой в отсутствие дочери, имелось достаточно времени для введения ей смертельной дозы лабеталола, – сказал Родин, когда я выложила ему результаты своего разговора со Светланой и нотариусом. – Странно, но ее дочь мне ничего такого не говорила…

Родин сидел у нас на кухне. Он явился поздно вечером – после моего звонка. Родин предупредил, что освободится поздно и, если мои домашние не возражают, мы могли бы побеседовать у меня.

– Если ты вдруг не заметил, Вася, – сказала моя мама, разливая по чашкам ароматный цитрусовый чай, – то наша Света – не самая сообразительная девушка в мире! С ней нужно уметь разговаривать, правильно задавать вопросы…

– Может, вы и правы, Анна Романовна, – согласился Родин. – Значит, к делу может оказаться причастна врач из поликлиники?

– Очень в этом сомневаюсь! – воскликнула я. – Понимаете, я с ней очень хорошо знакома, и она не из таких. Кроме того, у нее ведь просто не было мотива!

– Ну, почему же? – возразил Родин. – Старушкины «гробовые» да плюс колечко, как вы утверждаете, антикварное – чем не мотив? Я, разумеется, все выясню. Кроме того, раз дверь была открыта, то войти могла, к примеру, пресловутая Антонина, племянница Голубевой, о которой вы мне все твердите. Она ведь не знала об условиях завещания, так?

Я подтвердила.

– Ну, вот, значит, Антонина могла надеяться «убрать» старушку, пока та не наделала глупостей и не завещала квартиру кому-нибудь – например, вам или той же участковой докторше… Соседка сказала, что видела женщину, выходящую из квартиры Голубевых. Судя по описанию, под него подходит и Антонина – я видел ее на кладбище, со спины вас с ней вполне можно перепутать. А участковая?

– Она примерно такого же роста и телосложения, – удрученно ответила я. – В шубе – вполне можно обознаться.

– Только вот с Антониной загвоздка выходит, – снова заговорил следователь. – Она знала, какое лекарство вы колете Голубевой?

Я отрицательно помотала головой.

– Только я и участковая были в курсе.

– Не стоит исключать того, что Антонина могла, конечно, как-то выяснить этот факт… В любом случае рад вам сообщить, Агния, что теперь вы – не единственная подозреваемая в этом деле.

Два последующих дня в больнице показались мне настоящим адом. До операций меня по-прежнему не допускали, зато бумажной работы Охлопкова навалила такую гору, что я подумала – мне до самой пенсии не разгрести! Как же мне хотелось снова попасть в операционную, в свою привычную среду! Но я понимала, что пока длится следствие, об этом придется забыть. Заведующая отделением и так нарушила все правила, позволив мне работать – пусть и таким жалким образом. Я очень рассчитывала на Родина, ведь он, кажется, единственный, кто может помочь в этом деле и вытащить меня из неприятностей. Странно, но все эти дни я практически не думала о Шилове. Теперь, когда я немного пришла в себя и успокоилась, мысли о нем снова начали меня терзать. С какой-то стороны он был прав: я сама виновата, что подорвала его доверие. Если бы я с самого начала ничего не скрывала от Олега и была честна, то этого не случилось бы… Хотя, может, он вообще не рискнул бы со мной связаться, узнав, с каким количеством проблем мне приходится справляться. Да ведь и я вовсе не такая «белая и пушистая», какой он, судя по всему, считал меня поначалу: как бы то ни было, а я брала деньги у Роберта, хоть и знала, как он их получает. Да, я понятия не имела, что он занимается откровенным вымогательством, но вполне могла бы предположить – зная его предприимчивую натуру!