Пока я пыхтела над лосиными брюками и носками, его разобрало на разговоры:

— Зай, ты меня любишь?

— Угу.

— И я тебя очень сильно.

— Угу.

— Ты самая лучшая, самая красивая, добрая…

— Угу.

— Выходи за меня?

— Чего?! — я чуть с постели не свалилась, вместе Васиными штанами.

Отбросила штаны и подползла поближе.

— Вась, ты пошутил?

Молчание.

— Вась?

В ответ донеслось только шумное сопение.

Уснул…

Посидела немного рядом, всматриваясь в расслабленные черты своего мужчины и гадая: не послышались ли мне его последние слова.

Сижу, кусаю губы в нервном смятении, а рука так и тянется, чтобы пригладить взлохмаченные вихры на голове, погладить щеку с едва отросшей щетиной.

Сердце щемит от нежности, когда он неосознанно тянется поцелуем, что-то невнятно бормоча. Изворачиваюсь, заботливо накрываю его одеялом и иду на кухню, чтобы прибрать нетронутый ужин.

Проходя мимо прихожей, подхватываю брошенную на пол куртку и бегло оцениваю на предмет пятен. А то с Васи станется в таком состоянии обтереть грязную машину.

Встряхнула куртку и внезапно из кармана вылетает бархатная коробочка.

Я застываю на месте, напряженно сверля взглядом коробочку явно из ювелирного магазина и нагибаюсь, чтобы поднять ее.

Некоторое время верчу в руках, не решаясь открыть, хотя уже отчетливо знаю, что там. Любопытство сильно, но я все же пересиливаю себя, кладу коробку обратно в карман, а куртку вешаю на крючок.

Нужно оставить Васе право на сюрприз.

А я с легкостью подожду до завтра.

Подумаешь, полночи теперь буду мучиться неизвестностью. Главное — качественно заесть нервишки.

И непременно чем-то сладеньким.

Зайка.

Проснулась оттого, что кто-то тычет мне в нос что-то пушистое. Распахнула глаза и тут же зашипела:

— Брысь!

Васин кот такой же наглый, как и хозяин решил облюбовать себе теплое местечко в моих волосах.

Вы думаете этот гад испугался моего грозного тона?

Ни фига подобного!

Он продолжил гнездиться, щекоча меня своей соболиной шерстью, чем, в итоге разбудил меня окончательно.

Полежала немного, послушала довольное урчание этого хвостатого изверга и решила, что пора вставать, тем более, что валяться на диване в гостиной как-то не очень-то и приятно.

Я вчера полночи дочитывала книжку и не заметила, ка уснула на диване с планшетом, под теплым пледом и в одеже.

Поднялась, собрала свою гриву в кособокую косу и поняла, что дома как-то подозрительно тихо. На часах десять утра, а меня даже никто не разбудил.

Бреду на кухню, на ходу растирая заспанное лицо и останавливаюсь на пороге глядя на поистине идеалистическую картину: все дети сидят за столом и усердно улепетывают душистые блинчики со сгущенкой, а у плиты стоит баб Даша и чуть ли не пританцовывая, жарит ажурное лакомство.

Вид у пожилой женщины донельзя счастливый, даже моложавый какой-то.

— Доброе утро, — хрипло здороваюсь я, — А чего это вы тут делаете с утра пораньше?

Баб Даша оборачивается.

— Аленушка, милая, а чего ты так рано подскочила? Поспала бы еще. Ты сади-садись. Кушай блинчики, — заботливо хлопочет эта вечно суровая женщина.

Я послушно села, подозрительно приглядываясь к женщине. Как-то странно она себя ведет. Обычно баб Даша старалась не лезть в нашу повседневную жизнь. С детьми помогала, но на моей кухне старалась не хозяйничать. По крайней мере инициативу не проявляла.