На полу около печного щита стоял большой самовар.

Когда Браге зашел в кабинет он сразу уставился на ряды книг. Он смотрел на них, потом на меня и в его взгляде начинало появляться выражение, которого у него я еще не видел. Были пристально рассмотрены керосиновые лампы, и плакатные перья. Он взял перо и вопросительно посмотрел на меня. Я в ответ взял перо у него из рук макнул в чернильницу и в несколько штрихов набросал его профиль с уродливым протезом носа, затем нарисовал уже такой, как мне казалось он должен быть. Браге согласно кивнул головой, а затем сам взял перо и нарисовал на этом же листе бумаги солнечную систему, так же, как я рисовал ему в прошлый раз и посмотрел на меня. Я подошел к своему сейфу, открыл его и достал стопку рисунков, приготовленных для этой встречи. Достав, первый я указал ему на Меркурий, на рисунке были раскаленные скалы и огромное пылающее солнце, нависшее над ними.

На втором рисунке была планета покрытая белым покровом с завихрениями облаков. Третий рисунок земного пейзажа, затем красные пески Марса с маленьким кружком солнца. На четвертом Юпитер, на пятом Сатурн с огромными кольцами, и на шестом мертвая поверхность Луны с висевшей над ней Землей.

Браге смотрел на меня и мне показалось в какой — то момент, что он упадет на колени, в его взгляде было преклонение. Он написал на этом же рисунке по латыни — мне надо выучить ваш язык.

Я же в ответ нарисовал силуэт Кремля, рядом большое здание с надписью университет, затем написал — ректор. И показал пальцем на него.

Браге все еще не пришедший в себя от моих рисунков ткнул пальцем в меня и сказал на латыни:

— Ректором должен быть ты.

Мы еще посидели около часа, я нарисовал ему этапы операции по восстановлению носа, здесь вообще все оказалось лучще, чем я рассчитывал. У него шпагой была срезана верхняя часть носа, а ноздри, которые было бы сделать сложнее всего, были на месте. Так, что в два этапа его нос приличных размеров можно было восстановить. Я кое-как объяснил это своему гостю. Но тот слушал невнимательно, его взгляд был прикован к моим рисункам. Конечно, сейчас у него было наверно нечто вроде шока, я не знал, каким он считал устройство Вселенной, но вряд ли он мог думать, что кто-то на Земле знает, как выглядит поверхность планет.

Он глянул на меня и, взяв перо, нарисовал комету, в ответ я снисходительно улыбнулся и провел через всю солнечную систему орбиту кометы и нарисовал примерные фазы удлинения ее хвоста в зависимости от приближения к солнцу. А затем показал на стакан воды. Похоже, моих откровений гостю хватило, он встал, попрощался и слегка пошатываясь, пошел к себе.

Я уже думал, что сегодня никаких сюрпризов не случится. Но человек предполагает, а бог располагает. Не успел я пройти вниз, как ко мне прибежал стольник и сообщил, что ко мне приехал Хворостинин со товарищи.

Когда я спустился вниз, их уже встречала моя жена. Она как раз протягивала чащу сбитня Поликарпу Кузьмичу, и с укоризной смотрела на меня.

Вот это был сюрприз. За прошедшие годы воевода сильно сдал. Через все его лицо шел уродливый сабельный шрам, правый глаз почти не открывался, держал он чашу левой рукой, правой кисти у него не было. Он выпил чашу сбитня и крепко обнял меня: