Я сделал надрезы на сухожилиях, на груди и до самого хвоста. Обругал себя неженкой, когда вид крови и сырого мяса опять начал вызывать тошноту. Собрался и продолжил аккуратно водить щитом. Затем уже перочинным ножом отделил мясо на брюхе от шкуры, засунул в щель руку и несколько раз сжал кулак. Шкура легко отслоилась и я проделал такую же процедуру, перевернув тушу на другой бок. Затем в несколько рывков содрал её с боков, с задних ног и со спины. Обрезал в районе шеи и рассматривал получившийся результат. Шкура была размером не меньше чем метр на метр, пушистый мех кое-где испачкан кровью, а на коже не осталось ни куска мяса — соскабливать было нечего. Первое в моей жизни свежевание прошло довольно-таки успешно.

Я промыл внутреннюю сторону водой, повесил сушиться на ветке и вновь обратил внимание на тушу. Красное мясо было свежим, упругим и выглядело аппетитно. Я не ел уже почти сутки и в желудке давно ничего не осталось. Но есть мясо неизвестного хищника, очень близкого к семейству кошачьих, казалось мне сомнительной затеей. В итоге здравый смысл победил. Сейчас речь идёт о выживании! А значит, не может быть никакой брезгливости и пренебрежительности к пищи. Организм просто обязан получать калории.

Преодолев сомнения, я сцепил зубы и отрезал щитом заднюю часть животного. Отделил бёдра, на которых было больше всего мяса и отложил в сторонку. Сбросил всё остальное в реку, заметая следы преступления, и услышал жалостливое мяуканье сзади.

Пушистый малыш, торопливо семеня лапками, спускался прямо ко мне. Он шевелил усами, обнюхивал воздух, остановился в шаге от кровавого пятна на ковре из хвои и не сводил с меня больших жёлтых глаз.

— Уходи отсюда! Слышишь? — замахал я на него руками. — Уходи, кому говорю!

Но котёнок меня не слушал. Он отчаянно продолжал звать мать и мяукал не переставая.

— Чтоб тебе пусто было, — сквозь зубы выдавил я, ощущая груз вины. — Иди же отсюда, ну! Я не могу тебе помочь.

Но безрезультатно — котёнок не желал уходить. Я выругался, не зная, что предпринять. Я сделал его сиротой не по желанию, а по необходимости. На меня напали, а не я напал. Так что, в принципе, винить себя мне не в чем. Но этот маленький мяукающий комок шерсти разрывал сердце на части. Я ничем не мог ему помочь и прекрасно понимал, что едва ли он переживёт эту ночь. Но защититься от его голоса, мне было нечем. Только если закончить страдания с помощью щита. Но я бы никогда не смог этого сделать. Убить беззащитное существо, которое всего лишь хотело жить и не могло причинить мне вреда, было выше моих сил.

Я выругался в очередной раз: к чёрту всё! Ухожу. Пусть сам выбирается.

Намеренно его игнорируя, я снял с веток подсохшую одежду и принялся быстро одеваться. Ветровка и джинсы были ещё мокрые, но выбора не было. Я напялил на себя одежду, испытывая определённый дискомфорт, завязал шнурки на кроссовках, перекинул через плечо тубус со свежей водой, поднял мясистые голени и сжал подмышкой шкуру, которую свернул в рулон.

— Последний раз тебе говорю — уходи! — грозно сказал я малышу, но он меня опять не услышал.