— Но прежде меня следует… — он чуть замялся, — подвергнуть… расстрелу…

Фитин сказал:

— Я спрашиваю вашего согласия на работу на нас в Турции. Турция, вы знаете, нейтральна.

— Как прикажете-с.

Я посмотрела на него с укором.

— Как прикажете, — повторил Нелидов.

— Готовьтесь. Вас переведут в гостиницу. Можете днем погулять по Москве, — распорядился Фитин.

Мы вернулись ко мне в кабинет. Александр Сергеевич спросил, почему ему представили всех руководителей разведки «Павлами».

— Это конспирация?

— Нет, действительно так их крестили… Ну, что ж, — добавила я, — а сейчас в «Арагви». Есть такой ресторан, где великолепно готовят шашлык «по-царски».

В ресторане почти все столики пустовали. Сидело лишь несколько офицеров. Я заказала обед. К шашлыку принесли сухое вино. Я приложила пальцы к своему бокалу:

— К сожалению, вина не пью, но говорят, это саперави— вино отличное.

— А вы, может, пригубите?

— Да, — сказала я и отпила маленький глоток, а он каким-то отрешенным взглядом посмотрел на свой бокал.

— Что же вы не пьете? — спросила я. — За успех нашего с вами предприятия!

— Простите, а мы можем поменяться бокалами?

Я поняла его. Решил, что ему дали вино с ядом. Я поменяла бокалы и пригубила.

Он выпил бокал и спросил:

— Когда же за мной придут?

— Но вам ведь зачитали решение о вашем освобождении.

— Но я-то хорошо все понимаю. О каком прощении может идти речь…

Закончив обед, я предложила:

— Хотите, я вам покажу нашу сельскохозяйственную выставку?

Машина шла по улице Горького. Витрины магазинов закладывались мешками с песком. Окна крест-накрест заклеивались белыми полосками. Вооруженные, милиционеры с противогазными сумками через плечо регулировали движение. Посредине улицы следовал целый поезд грузовых машин: эвакуировали музейные ценности.

Сельскохозяйственная выставка еще работала, хотя посетителей было мало, детей не видно совсем. Нелидов с интересом смотрел на хоровод бронзовых красавиц в национальных одеждах, окруживших центральный фонтан, на причудливые здания павильонов.

К вечеру я привезла его в гостиницу «Москва», где для него был заказан номер. На столе лежали свежие газеты, журналы, стоял его чемодан. Я пожелала ему хорошо отдохнуть, чтобы с завтрашнего дня начать готовиться к отъезду.

Но случилось так, что на меня нахлынули совершенно иные обязанности, уехать в не очень отдаленном будущем пришлось и мне, и по указанию руководства я передала Нелидова комиссару Василию Михайловичу Зарубину. Объяснила Нелидову, что уезжаю в командировку и передаю его в руки замечательному человеку, опытнейшему разведчику, моему большому другу…

Я возвратилась в Москву только в 1944 году и, естественно, поинтересовалась судьбой Нелидова. Узнала у Василия Михайловича, что Нелидов никак не мог прийти в себя после крутого поворота в его судьбе. Он давно считал себя обреченным на смерть, а тут неожиданно такое доверие… Он не в состоянии был понять, что же ему делать с дарованной свободой. У него не было семьи, друзей, он свыкся с мыслью, что жизнь его кончена…

Василий Михайлович пришел к Нелидову в гостиницу в тот самый номер, в котором я виделась с ним в последний раз, но не мог достучаться. Пришлось дверь вскрыть. Вошедшие увидели Нелидова мертвым. Скрученный жгутом кусок простыни стал единственным свидетелем приговора, вынесенного себе и свершенного им самим.