Деревянными граблями работник прижимает к колену охапку скошенного овса, чтобы завязать снопик. Овес шел на корм лошадям и рогатому скоту, а овсяная мука находила широкое использование на кухне. Мелкий фермер косил овес, а потом увязывал его в снопики. Если рабочих рук хватало, вязальщик шел прямо за косцом.

Большинству быков в нос вставляют кольцо, чтобы их можно было вести. На ферме в кольцо продергивают веревку, но племенных быков да и любых быков на выставках выводят за водило — деревянную метровую палку с металлическим крюком, защелкой или спиралью на конце. Употребляются и щипцы, однако без длинной ручки труднее удерживать голову быка на безопасном расстоянии.

Сгусток, образованный подмешиванием сычужного фермента в нагретое молоко, подвешивался в хлопчатобумажной тряпке в молочной, чтобы стекла жидкость, а затем крошился в выстланную такой же тряпкой форму. Крышка формы слегка спрессовывала кусочки собственной тяжестью. Часов через шесть содержимое формы вываливалось на чистую тряпку и снова укладывалось в форму, где оставлялось под большим давлением на несколько часов или на ночь.

В течение многих лет мне вновь и вновь вспоминалось мудрое изречение мистера Гарретта: «Чтобы быть родителем, надо иметь железные нервы!». Однако тот показательный концерт учеников мисс Ливингстон по классу фортепьяно потребовал бы нервов из сверхтвердого сплава.

Мисс Ливингстон, пятидесятилетняя очень симпатичная дама с приятным мягким голосом давала в Дарроуби уроки музыки не одному поколению юных дарований и ежегодно устраивала концерт в местном зале, дабы продемонстрировать успехи своих учеников в возрасте от шести до примерно шестнадцати лет, и зал при методистской церкви неизменно переполняли гордые родители и их добрые знакомые.

В тот год, о котором пойдет речь, Джимми было девять и он готовился к торжественному дню, не слишком утомляясь.

В маленьких городках все друг друга знают, и пока ряды заполнялись, шел непрерывный обмен дружескими приветствиями, кивками и улыбками. Мне досталось крайнее место у центрального прохода, Хелен села справа от меня, а по ту сторону узкого свободного пространства я увидел Джеффа Уорда, скотника старого Уилли Ричардсона. Он сидел, вытянувшись в струнку, чинно положив руки на колени. Темный праздничный пиджак, казалось, вот-вот лопнет по швам на напряженных мускулистых плечах. Обветренное крупное лицо было отдраено до блеска, а непокорная шевелюра гладко прилизана — на бриллиантин Джефф явно не поскупился.

— Здравствуйте, Джефф, — сказал я. — Кто-то из ваших младших выступает?

Он поглядел на меня и улыбнулся во весь рот:

— А, мистер Хэрриот! Ага. Наша Маргарет. У нее на пианино хорошо получается, вот только бы сумела лицом в грязь не ударить.

— Что вы, Джефф! Мисс Ливингстон — превосходная учительница, и Маргарет, конечно, сыграет отлично.

Он кивнул и отвернулся к сцене. Концерт начался.

Первыми играли крохотные мальчики в коротких штанишках и девчушки в пышных платьицах с оборками. Ножки в носочках болтались высоко над педалями.