– Есть ли возможность как-то помочь ему?

Рок молчал. Он по-прежнему держал меня на руках, а я не торопилась ничего менять – мысли были заняты более важными вещами, не имеющими никакого отношение к пустым правилам приличия.

– Вы можете что-то сделать, Рок? Поговорите со своим братом, умоляю!

Я положила на его плечо раскрытую ладонь и с замиранием ждала ответа. Прошло долгое мгновение, затем он мягко повел плечом, моя рука соскользнула и повисла в воздухе. Прежде чем я пришла в отчаяние, Рок бережно поставил меня на ноги и осторожно коснулся пальцами моей щеки, стирая с нее мокрую дорожку слез. Я заледенела. Этот жест вызвал во мне странные, противоречивые эмоции. Среди них я с отвращением узнала надежду. Чувства Рока могли дать мне преимущество.

«Отвратительная мысль», – решила я.

Рука моего спутника замерла. Он сделал шаг назад. Больше Рок не делал попытки прикоснуться ко мне.

– Сожалею, Кара, но разговор с братом ничего не даст. Тот давно меня не слушает.

Я поникла. Передо мной встало лицо Ника, а в ушах зазвучали барабаны – они всегда пели на казнях и похоронах.

– Впрочем… – Рок замолчал, а я посмотрела на него с надеждой приговоренного к смерти, к которому вдруг обратился один из судей. – Я мог бы вам помочь.

– Рок, вы… – язык не слушался, губы отказывались произносить слова, а сердце в груди зашлось радостно и оглушающе.

– Я устрою ему побег. Правда ему придется уехать как можно дальше отсюда.

Моя улыбка померкла.

– Да, это прекрасное решение, – тихо согласилась я.

– На том и остановимся. Ваш возлюбленный будет жить, Кара. Мне жаль, что вдали от вас.

– Ничего, – губы с трудом произносили несложные слова. – Это неважно. Благодарю вас.

Рок с достоинством кивнул. Мы продолжили путь, благо идти было недалеко.

Свинарник, большой и добротный, встретил нас темнотой и особым, ни с чем несравнимым запахом хлева.

Над моим ухом раздался звук высекаемого огнива, затем вспыхнул сноп искр, чуть позже осевший мягким огнем в факеле, который Рок снял со стены. Отблески огня ползли по чистому, присыпанному соломой полу. Мы прошли вдоль кормушек и остановились напротив небольшого загона со спящим боровом.

Рок еще ничего не сказал, но я уже невольно сжалась. Я знала, что последует за этим.

– Нет! – вырвалось у меня.

Свет факела коснулся борова. Тот фыркнул, завозился, но не открыл глаз.

– Нам с вами, Кара, нужно убедиться, что вы сможете уничтожить живое существо. Не дерево, а кого-то из плоти и крови.

Беспомощно я смотрела на свою будущую жертву, беззаботно спящую на подстилке из соломы. Мне хотелось закричать, ударить Рока, хотя бы отвесить пощечину. Он подвергал пытке и меня, и несчастную свинью. И все же, какой-то частью сознания, я понимала, что мой спутник прав. Он готовил меня к поединку, как хороший учитель готовит ученика к сложному экзамену: скрупулёзно и методично. Его ли вина, что мне придется проявить жестокость, чтобы одержать верх в судьбоносной для моей семьи схватке?

– Кара, вы готовы?

«Нет, совершенно точно нет!»

Мои ноги вдруг ослабли, я качнулась. Мне захотелось упасть на колени и зарыдать, по-детски уткнувшись в колени, но я не могла себе этого позволить – не то место, не то время. И все же я не справилась с эмоциями до конца: меня колотило так сильно, что, думаю, Рок это заметил – от его спокойного, но цепкого взора мало что ускользало. Пытаясь унять дрожь, я сделала рваный вдох, другой, третий… Не помогло.