– Почему ты уехала?

– Потому что мне разрешили.

– Но почему даже не позвонила, я бы отвез. Ты… не хочешь меня видеть?

Опуская второй вопрос, отвечаю на первый:

– Потому что все в своей жизни я теперь буду решать сама.

– Без… меня?..

Мне не удается сдержать улыбку:

– Посмотрим…

Я просто вижу, как загораются улыбкой стальные глаза.

– Хорошо, спи…

Кажется, я готова принимать душ раз по десять в день, но мне это запретили делать. Все равно я быстро моюсь и выползаю из комнаты с мокрыми волосами.

Позвонили все подряд: Бритт, визжа от радости, что меня отпустили, бабушка, Фрида, мама, Тереза, даже моя подруга по несчастью Габи, передав привет от Тины, которая все еще не могла разговаривать. Я всем сообщила, что аудиенции пока не даю, пусть подождут. Сообщение встречено с пониманием.

Все-таки во всем есть своя прелесть (кроме той жути, которую я пережила), в болезни тоже. Можно встать в полдень, нахально изображать из себя немощь и ничего не делать, даже не учиться. Лукас уже сообщил, что, если я не успею до конца семестра, то мне позволено сдать все позже. Еще бы!

Но для себя я решила полениться только сегодня, нельзя заниматься сидя, но лежа-то можно, буду читать и печатать, как стопроцентная блондинка в законе – на диване, болтая согнутыми ножками в воздухе.

К вечеру я занималась политической историей именно так – на диване в гостиной. Когда в дверь позвонили, открывать вышел Лукас, вернулся чуть смущенным:

– Линн, у нас новый сосед… Он будет жить в третьей комнате…

Я икнула, потому что в комнату вошел Ларс, бросил сумку у входа и присел рядом с диваном на корточки:

– Если ты не против…

Стальные глаза смотрели не отрываясь. Я мысленно чертыхнулась. Присутствие Ларса в нашем доме означало, что никакие решения я сама принимать не буду, он снова начнет командовать и создавать кокон. Но и оттолкнуть тоже не могла, несмотря ни на что, я любила эти стальные глаза, я не могла без них жить, и бороться с таким безумием вовсе не хотелось.

– При одном условии.

– Согласен заранее.

– Даже нескольких.

– Согласен на любые.

– Ты не будешь ничего мне диктовать. В крайнем случае, предлагать, и то через раз.

Красивая бровь полезла вверх. О, как хорошо я знала это выражение лица!..

– Что, так доставал?

– Было такое. Я хочу самостоятельности.

– Договорились. – Его пальцы коснулись моих волос.

Я вдруг поняла, что если это будет продолжаться, то любые договоренности полетят к черту, я просто растаю в его руках, чего делать не должна. Почему – не знала, но знала, что не должна! Представляю, что сказала бы по этому поводу настоящая стерва: «Правильно, женщина должны быть непокобелима!» Именно так – непокобелима, а не непоколебима. Это выражение я однажды услышала от Бритт, почему-то оно запомнилось.

«Непокобелимая» Линн объявила:

– И второе: ты не будешь ко мне прикасаться!

В стальных глазах растерянность. Это так редко бывает… Ага-а… и мы что-то можем! Глупость? Наверное, но обратного пути нет, слово сказано, теперь оставалось держаться.

Ларс убрал руку:

– Хорошо, я ведь сказал, что согласен на любые условия.