Право свободы передвижения мы воспринимаем как нечто само собой разумеющееся и не задумываемся о том, насколько немыслимой была подобная свобода почти повсюду в мире на протяжении всей истории человечества, а кое-где она немыслима и по сей день. Я опишу традиционные условия доступа на чужую территорию на своем собственном опыте посещения горной деревушки на Новой Гвинее. Эта история отчасти позволит нам понять некоторые особенности жизни традиционного сообщества — касающиеся мира и войны, детства и старости, отношения к опасностям, — которые мы будем рассматривать в этой книге.
Я прибыл в эту деревню для орнитологических наблюдений на горном хребте, проходившем к югу от нее. На второй день по прибытии несколько местных жителей предложили проводить меня по тропе, ведущей к вершине хребта, чтобы я мог разбить там лагерь для наблюдений. Мы пересекли огороды, расположенные выше деревни, и тропа повела меж высоких деревьев девственного леса. После полутора часов крутого подъема мы миновали заброшенную хижину, которую окружал заросший сорняками огород, и вышли к самому гребню хребта, здесь тропа заканчивалась Т-образным перекрестком. Вправо от перекрестка уходила хорошо утоптанная дорожка.
Пройдя по этой дорожке еще несколько сотен ярдов, я выбрал место для лагеря чуть севернее гребня, то есть на склоне, обращенном к деревне моих новых друзей. В противоположном направлении, к югу от тропы и гребня, покрытый высокоствольным лесом хребет постепенно понижался; из небольшого ущелья слышалось журчание ручья. Я был очень доволен, что нашел такое красивое и удобное местечко, к тому же расположенное на максимальной высоте: это давало мне наилучшую возможность обнаружить редкие виды высокогорных птиц. Покатый склон позволял найти удобную позицию для наблюдений; к тому же рядом имелся источник воды для питья, приготовления пищи и мытья. Так что я предложил своим спутникам, что на следующий день переселюсь в лагерь и проведу там несколько ночей, взяв с собой двоих местных жителей, которые будут показывать мне птиц и заниматься хозяйством.
Мои друзья согласно кивали, пока я не упомянул о том, что возьму с собой всего двоих из них. Тут все они стали качать головами и убеждать меня, что лагерь находится в очень опасной местности и что для его охраны необходимо множество вооруженных людей. Что за ужасная перспектива для орнитолога, собравшегося наблюдать за птицами! Если здесь будет много людей, они неизбежно будут шуметь, постоянно разговаривать и распугают птиц. Почему, спросил я, требуется так много сопровождающих и что такого опасного в этом красивом и мирном лесу?
Последовал быстрый ответ: у подножья хребта на дальней (южной) стороне расположены деревни плохих людей, которые именуются “речной народ”, это враги моих друзей-горцев. Речные люди по большей части убивают горцев ядом и колдовством, они не сражаются открыто. А прадедушка одного моего молодого спутника был застрелен из луков, когда мирно спал в саду у своей хижины, находившейся на некотором удалении от деревни. Самый старший из моих сопровождающих вспомнил, что ребенком видел утыканное стрелами тело этого прадедушки, когда его принесли в деревню; он помнил, как его соплеменники плакали над телом, и помнил, как ему самому было страшно.