Я дожидаюсь, чтобы две девушки закончили стелить постель, поклонились и вышли из комнаты.

– И, разумеется, она – наследница английского престола, – тихо говорю я. – Если Елизавета вернет ее в Шотландию, это будет означать, что она признала ее королевой и кузиной и, таким образом, своей наследницей. Она однажды будет королевой здесь, я полагаю. Если у Елизаветы не будет детей.

– Боже храни королеву, – тут же отвечает Джордж. – Я про королеву Елизавету. Она не стара, она здорова, ей нет и сорока. Она еще может выйти замуж и подарить нам сына.

Я пожимаю плечами.

– Королева Шотландии – способная к деторождению женщина двадцати шести лет. Она, скорее всего, переживет кузину.

– Шшш, – говорит он.

Даже в уединении, в собственной спальне, двое английских верноподданных не могут обсуждать смерть королевы – это измена. Что там измена – даже упоминать слова «смерть» и «королева» в одном предложении. Мы превратились в страну, где каждое слово нужно обдумывать: нет ли в нем предательства. В страну, где могут повесить за грамматику.

– Думаешь, шотландская королева совсем невиновна в убийстве лорда Дарнли? – спрашиваю я. – Ты видел свидетельства, ты уверен, что на ней нет вины?

Он хмурится.

– Следствие было прекращено до вынесения решения, – говорит он. – И все это – не тема для женских сплетен.

Я прикусываю язык, чтобы не ответить резко.

– Я спрашиваю тебя не ради сплетен, – с почтением произношу я. – А ради покоя и доброго имени твоего дома.

Я умолкаю. Теперь он меня слушает.

– Если она и в самом деле такая, как говорят: женщина, хладнокровно убившая своего мужа и вышедшая замуж за того, кто это сделал, чтобы сохранить власть и безопасность, – тогда нет причин думать, что она не обернется против нас, если это будет в ее интересах. Я не хочу, чтобы однажды темной ночью мои подвалы оказались набиты порохом[17].

Он поражен.

– Она – гостья английской королевы, ее восстановят на ее собственном троне. Как ты можешь думать, что она на нас нападет?

– Если она так дурна, как все говорят, то она ни перед чем не остановится, чтобы получить свое.

– Я не сомневаюсь в том, что лорд Дарнли, ее супруг, был участником заговора против нее. Он примкнул к восставшим лордам, и его направлял ее сводный брат лорд Морей. Думаю, они вместе собирались ее свергнуть, заточить в тюрьму и посадить Дарнли на трон как короля-консорта. Ее сводный брат правил бы от его имени. Он был слаб, и все это знали.

Я киваю. Я знала Дарнли с тех пор, как он был мальчишкой – мальчишкой, чудовищно испорченным своей матерью, так я считаю.

– Лорды, верные королеве, вступили в заговор с целью убить Дарнли, Ботвелл мог быть среди них.

– А она знала? – настаиваю я.

Это главный вопрос: была ли она мужеубийцей?

Он вздыхает.

– Думаю, нет, – искренне говорит он. – Письма, подтверждавшие, что она отдала приказ, без сомнения, подделаны, остальные неубедительны. Она то входила в дом, то выходила из него, когда порох заносили в подвал, а она, конечно же, не стала бы так рисковать, если бы знала, какая ей грозит опасность. Она собиралась спать там в ту ночь.