Один из сварных швов, удерживавших скобы, не выдержал и лопнул, увеличив нагрузку на остальные. «Орегон» тянул все сильнее, и с корпуса сорвалась вторая скоба; осталось всего шесть. Металл скрежетал о металл, а упрямая якорная чека все пыталась выполнить свой долг.

Но вот она выскочила, и энергия, накопленная в углеродном волокне за время этого лихорадочного перетягивания каната, внезапно высвободилась. «Адмирал Гильермо Браун» так быстро перешел от неподвижности к шести узлам, что моряки попадали на колени. В этот ранний час капитан был на мостике, он оторвался от рапорта, который просматривал. И мгновенно понял, что случилось, хотя его менее опытные помощники были сбиты с толку.

– Боже, лопнула якорная цепь! Руль, подать мощность. Самый малый назад!

– Есть самый малый назад.

Имея в распоряжении пару газотурбинных двигателей общей эффективной мощностью двадцать тысяч лошадиных сил, капитан не сомневался, что справится с любым ветром. Но, проверив скорость корабля относительно дна, он увидел, что она не падает, а растет.

– Руль, средний назад! Живее, парень!

До причала было всего полмили; казалось, их сносит прямо на перерабатывающую установку. В считанные секунды капитан понял, что ветер невиданно сильный.

– Полную мощность!

«Орегон» справлялся с двадцатью тысячами лошадиных сил крейсера играючи. Эрик поднял мощность до восьмидесяти процентов и с удовлетворением отметил, что теперь они тащат «Адмирала Брауна» со скоростью шестнадцать узлов. Несмотря на расстояние и шторм, он слышал, что на корабле, предупреждая о столкновении, заработал ревун.

Крейсер был беспомощен, как шхуна без мачты, и двигался прямо на газоперерабатывающую установку. Капитан не мог объяснить происходящее. Он приказал «лево на борт», чтобы увести их от прямого столкновения, но корабль только развернулся боком к ветру, продолжая движение. Судьба или рок собирались швырнуть его туда, куда он хотел двигаться, и капитану показалось, что человеческие желания здесь ничего не решают. За миг до столкновения он снова проверил скорость относительно дна и пришел в ужас от того, что ветер способен гнать военный корабль со скоростью почти двадцать узлов.

У Кабрильо не было времени на уловки. Все свидетельства того, что происходило в этом здании, все улики сгорят, когда «Адмирал Браун» проломит фасад. Он ловко надел глушитель на свой «пять-семь» и ждал, пока Эспиноса и сержант не исчезли из виду.

Используя путаницу труб как прикрытие, он прошел ближе к двери. Двое часовых были начеку, их взгляды постоянно перебегали с места на место, но просторный большой как ангар цех был слабо освещен, а Хуану хватало укрытий. Он то и дело оглядывался, чтобы ему невзначай не вышли во фланг. И собирался выстрелить, когда у него за спиной клапан сброса давления засвистел, выпуская струю пара. Оба часовых посмотрели в его сторону, и один из них, должно быть, заметив Хуана, поднял автомат и дал очередь из трех выстрелов.

Пули чудом не пробили предохранительный клапан и не уничтожили их всех.

Хуан нырнул, но почти сразу вскочил и двумя выстрелами в грудь уложил одного часового. Из дверей, высоко держа автомат прикладом к плечу, ворвался охранник, впустивший Кабрильо в здание. Второй часовой спрятался за грудой пятидесятигаллонных бочек, бросившись плашмя на пол.