Он повернул коня на север к каменной гряде, что тянулась тонкой полосой у края неба, и так и ехал — звёзды под ногами, солнце над головой. Таких мест ему видеть ещё не приходилось, в эти горы не вела ни одна дорога, не было дороги и из них. И всё же в самом укромном уголке этой каменной твердыни он встретил людей, которые, казалось, не в силах были выносить безмолвие мира.

Впервые он увидел их, когда они брели в сумерках по равнине среди цветущих окотильо, что горели в последних лучах солнца, словно рогатые канделябры. Возглавлял шествие pitero — музыкант, игравший на тростниковой свирели, за ним следовала целая процессия людей с бубнами и matracas.[239] Обнажённые до пояса мужчины в чёрных накидках с капюшонами хлестали себя плетьми из заплетённой косичками юкки, некоторые несли на голых спинах огромные связки чольи, один был привязан к канату, который тянули в разные стороны его спутники, а мужчина в белом одеянии с капюшоном нёс на плечах тяжёлый деревянный крест. Все шли босиком, оставляя на камнях кровавый след, а за ними дребезжала грубая carreta,[240] на ней чопорно восседал вырезанный из дерева скелет, державший перед собой лук со стрелой. На эту же повозку были нагружены булыжники, несколько мужчин тащили её по камням за верёвки, привязанные к их головам и лодыжкам, а за ними плелась целая депутация женщин, одни несли в руках маленькие цветы пустыни, другие — факелы из сотола или примитивные светильники из продырявленных жестяных банок.

Эта не знающая покоя секта медленно проследовала под утёсом, где он стоял, наблюдая, и направилась дальше по щебню, вымытому из расположенного выше сухого русла. Под дудочку, горестные вопли и лязг они поднялись меж гранитных стен в верхнюю долину и исчезли в надвигающейся темноте, как предвестники некой невыразимой беды, оставив лишь кровавые следы на камнях.

Он остановился на ночлег в голой котловине, устроившись рядом с улёгшейся лошадью, и всю ночь по пустыне гулял сухой ветер, почти не слышный, потому что среди этих скал не было никаких отголосков. Стоя на рассвете рядом с лошадью, он смотрел на восток, на первые лучи зари, потом оседлал лошадь и повёл её по усеянной острыми камнями тропе через каньон, где глубоко под грудой валунов обнаружил воду. Внизу было темно, от камней веяло прохладой, он попил и принёс в шляпе воды для лошади. Потом вывел её на гребень, и они пошли дальше, он окидывал взглядом плоскогорье к югу и горы на севере, а лошадь сзади постукивала копытами.

Она всё чаще потряхивала головой, а вскоре и вовсе отказалась идти. Он остановился, держась за недоуздок, осмотрелся и увидел тех самых пилигримов. Они лежали в глубоком узком ущелье, окровавленные и мёртвые. Достав винтовку, он присел на корточки и прислушался. Завёл лошадь в тень каменной стены, спутал её и двинулся вдоль скалы вниз по склону.

Изрубленные тела участников покаянной процессии распластались среди камней в самых разных позах. Многие лежали вокруг упавшего креста, одни изувеченные, другие обезглавленные. Вероятно, они собрались под крестом, ища защиты, но по яме, где он был установлен, и по камням у его основания можно было представить, как крест повалили, как был сражён человек в капюшоне, изображавший Христа, и как ему выпустили кишки. Теперь он лежал, и на его запястьях и лодыжках оставались обрывки верёвок.