Каковы бы ни были глубинные причины, просьба Вилла Махо в конечном итоге была одобрена главой семьи. Вчера они перебрались на побережье, выехав достаточно рано, чтобы Сэлли (которой с удовольствием помогали обе дочери) успела сделать все приготовления. А теперь 14 августа — именно этот день является апофеозом лета в штате Мэн, небо в этот день блекло-голубое, как выцветшее на солнце полотно, по нему плывут ленивые белые облака, и все это освежает легкий соленый бриз.
Глубь материка — включающая в себя Озерный край, где располагалось их поместье «Солнечный закат», на берегу Черного озера с тех пор, когда дедушка Тома Махо построил там домишко в 1923 году, — леса и озера, пруды и болота изнемогали от зноя, а здесь, на побережье, было градусов на десять прохладнее… Морской бриз создавал еще одно преимущество, принося легкую свежесть и отгоняя москитов и мух. Лужайка заполнена детьми, в основном это друзья Вилла, но есть и подружки Мэдди и Джесси, и все они веселятся вместе. Не возникает ни единой ссоры, и около пяти часов, когда Том первый раз за день пригубливает мартини, он смотрит на Джесси, которая стоит поблизости с деревянным молоточком для игры в крокет, держа его на плече и напоминая часового с ружьем (и которая стоит достаточно близко, чтобы услышать случайный разговор между мужем и женой, но который может оказаться и косвенным комплиментом дочери), потом снова на жену. «Я согласен, что это все-таки хорошая мысль», — говорит он.
«Более чем хорошая, — думает Джесси. — Просто великолепная и совершенно грандиозная, если хочешь знать». Даже это не совсем то, что она подразумевает и думает на самом деле, но было бы опасно высказывать все вслух; зачем испытывать судьбу. Она думает, что день действительно безупречный — классный денечек. Даже песня, доносящаяся из портативного магнитофона Мэдди (который старшая сестра Джесси любезно вынесла во двор ради такого случая, хотя обычно это была Великая Реликвия, к которой никто не смел прикасаться), хороша. Джесси никогда особенно не нравился Марвин Гайе — не больше, чем ей нравился этот слабый запах испарений минералов от озера в жаркие летние дни — но эта песня хороша. «Я не буду сожалеть, если ты не красавица… малышка»: глупая песня, но не опасная.
Это 14 августа 1965 года, день, который до сих пор длится в голове спящей женщины, прикованной наручниками к кровати в домике на берегу озера в сорока милях на юг от Черного озера (но с таким же запахом минералов, этим ужасным, воскрешающим прошлое запахом в жаркие, все еще летние дни) и, хотя двенадцатилетняя девочка, которой она была, не замечает крадущегося к ней сзади Вилла, когда она склоняется, чтобы ударить по крокетному мячу, превращая свою попку в мишень, слишком заманчивую для мальчика, который провел целый год, подавая бейсбольные мячи, чтобы проигнорировать ее, часть ее ума знает, что он здесь, и это именно та точка, после которой сон превращается в ночной кошмар.
Она выверяет удар, полностью сосредоточившись на воротах, находящихся в шести футах от нее. Трудный удар, но далеко не