— Мистер Элисон хочет защитить свои финансовые интересы. Мои интересы касаются леди, которую похитил Грисуолд и сейчас держит у себя. Она обладает способностями, которые он использовал, чтобы вычислить Ван Кемпелена. И у него есть другие, еще более ужасные планы на ее счет.

— О! Так здесь замешана женщина!

Он склонился в поклоне и сжал мне локоть.

— Понимаю.

— Думаю, что только отчасти, — ответил я. — Но я был бы очень удивлен, если бы даже француз сумел бы легко разгадать эту странную связь.

— Не испытывайте, пожалуйста, больше моего любопытства. Прошу, расскажите мне все.

И я рассказал. Совершенно забывшись, я выпил во время рассказа четыре крохотных бокала шерри. Разумеется, от этого я не впал в белую горячку, а только с большей убедительностью пытался доказать ему, что говорю правду.

— Да, — сказал он, кивая головой, — это кажется простым и достоверным для того, кто знаком с немецкими философами, особенно, с Лейбницем. Понятие множественности экзистенций…

— Дрэк! Дрэк! — закричал Грин, вспорхнув со своего насеста и устремившись к левому плечу Дупина. — Говно! Морда! Шваль!

— Тихо, Грин! — приказал Дупин. — Различные уровни бытия, как я говорил, модифицируются в рамках абструктивной теории…

Мари Роже откашлялась и встала.

— Извините, — сказала она, — но я думала, вы дадите мне дальнейшие инструкции. Если нет, я постараюсь что-нибудь узнать о попытке убийства мистера Перри.

— Да, я хотел предложить навести кое-какие справки.

Она что-то сказала по-французски и Дупин встал. Он взглянул на меня и Петерса, сказал:

— Извините, джентльмены, я должен проводить леди.

И удалился с ней, продолжая говорить по-французски.

— Вы поняли, о чем он говорил, босс? — спросил Петерс. — О каких-то немецких философах и все такое?

Я поежился.

— Похоже, он слишком далеко углубился в теорию.

— Постарайтесь перевести разговор на другое, когда он вернется. По-моему, птица тоже не будет против такой идеи.

Несколько минут спустя, когда Дупин вернулся, а Грин сел ему на правое плечо, он перевел свой взгляд с меня на Петерса, потом снова — на меня и спросил:

— На чем я остановился?

— Что касается дела Ван Кемпелена… — предложил я.

— О, да, — сказал он, — создателя так называемого автоматического шахматиста. Конечно, это обман, так как никакая машина не может научиться играть в шахматы. Ведь это не механический, а творческий процесс.

— Предполагаю, — сказал я.

— Более того, если кто-то может создать такое устройство, — продолжал он, — оно должно неизбежно выигрывать все партии. Если найден принцип, с помощью которого можно сделать машину, умеющую играть в шахматы, разрабатывая этот принцип, можно заставить ее выиграть партию. Дальнейшее развитие заставит ее выигрывать все партии…

— Кхе, — прервал я, — мы, в основном, имели дело с его алхимическими экспериментами.

— Конечно. Простите, — согласился он. — Захватывающий предмет — алхимия. Я…

— Как вы думаете, мы могли бы войти к нему в доверие, чтобы он, по крайней мере, захотел признать существование такого способа?

— Хм. Есть несколько возможных вариантов. Обычно, простейший обман — самый легкий способ достичь и добиться. Минутку… Я знаю. Вы — два путешествующих американца, которые случайно узнали его на улице. Вы представляетесь ему в его квартире, выражая желание встретиться с изобретателем механического шахматиста. Чтобы он вас впустил, вы можете даже предложить ему держать пари на большую сумму денег, что один из вас выиграет у автомата. По этому поводу беспокоиться не стоит, так как даже если игра и начнется, она никогда не будет закончена.