Буров вздохнул, почувствовал, как внутри колыхнулась темнота и начала разъедать душу, пришлось отвлечься, чтобы почистить себя, и подумал о том, что даже мысли о том, чтобы нести другим зло, убивают душу. Тихомир посмотрел глазами следующего идола. На узкой звериной тропке показалось пятеро наемников, они шли один за другим, все в хорошо подогнанной форме без опознавательных знаков, с хорошим оружием, оборудованным глушителями и оптикой. Шли аккуратно, не спеша, осторожно перешагивая через сухие сучья и корни, аккуратно отводя ветки, внимательно глядя по сторонам и особенно себе под ноги.

«Эти в ловушки не попадутся, — подумал с огорчением Буров. — Слишком опытны. Очень жаль, уж слишком много на них крови…»

И тут сработала самая примитивная ловушка, которую он сделал на всякий случай, просто вырыл ямку, в нее загнал острый сук и прикрыл сухой листвой и хвоей. Третий по счету наемник вступил в эту ямку, острый сук не пробил крепкую подошву берцев, но заставил потерять равновесие, убийца ухватился за куст, чтобы не упасть, и сорвал растяжку. На наемников упал сначала сухое деревцо, а за стволом и граната. Получилось очень неплохо, троих точно ранило.

За часа полтора, пока его враги добирались до избушки, вышло из строя около двадцати наемников, но поскольку их пришло за ним больше сотни, то его избушку все равно нашли, обыскали, даже погреб обнаружили.

Затем один из наемников, старый знакомый еще по монастырю Дронов, позвонил по кому-то по телефону, и убийцы разбрелись по лесу, ища его. К вечеру убийцы собрались вокруг его избушки, поставили часовых и начали устраиваться на ночлег.

Буров поел сухарей с консервированными овощами, которые приготовил еще в прошлом году и стал устраиваться на ночлег, благо в схроне было все, что ему нужно. Он лег на нары, закрыл глаза, укрылся одеялом и заглянул в ближайшее будущее. Увиденное его не обрадовало, его по-прежнему ждала скорая смерть, похоже, что сегодняшние события являлись только прелюдией к чему-то более серьезному.

Ночью ему не спалось, то ли потому что отвык уже от землянок, то ли от усиливающегося ощущения приближающейся смерти. В конце концов не выдержав, он вылез из схрона и навестил наемников. Было много стрельбы, суматохи, но его не задели, а он набрав свежих овощей с огорода вернулся обратно в землянку.

Как мечтал Дронов воткнуть нож в горло этому страннику, провернуть его там и ждать, глядя как смертельная поволока застилает глаза этому человеку, который так много принес в его жизнь неприятностей. Ему даже сны снились об этом, но каждый раз почему-то этот странный человек после смерти неожиданно открывал глаза и спрашивал с усмешкой:

— Ты думаешь так легко убить святого? До тебя это еще никому не удавалось, и у тебя не получится. Ты о себе думай, о своей жизни, а не о моей смерти. Моя смерть ничего в твоей жизни не изменит…

Каждый раз Дрын просыпался в холодном поту от страха и в каком-то мистическом ужасе. Страх не самое худшее чувство для воина, тот, кто боится, долго живет, он предусмотрителен и аккуратен. Так что бояться полезно, но тут было что-то другое, ненормальное и непонятное. Поэтому когда Дрыну позвонил Рык и приказал собирать команду на большую охоту, он испытал противоречивые чувства. С одной стороны появилось огромное желание найти этого неуловимого демона, как его называли его бойцы, и убить, чтобы наконец, перестали сниться эти кошмарные сны, а с другой стороны он боялся этого человека, потому что не понимал, как можно убить того, кого даже звери и змеи защищают? И надо ли его убивать? Может его смерть изменить всю жизнь на планете и придет тот самый апокалипсис, которого так нетерпеливо ждет все человечество, смутно понимая, что натворило достаточно для своего уничтожения.