Хирург четырежды в течение десяти дней пускал ему кровь, несмотря на молчаливое неодобрение Эллен. Жар не спадал, и он слабел. Почти все время бредил. За все время съел один гренок, размоченный в жидком чае.

Через две недели гнойник прорвало. В эту минуту Эллен была рядом. Она кликнула кого-то из слуг и велела бежать за хирургом. А пока, крепко закусив губу, сама принялась чистить рану. Он стонал при каждом вдохе.

Наконец-то это произошло. Грудная клетка взорвалась, и боль кромсала его ножом, не давая дышать, лишив возможности думать и даже видеть.

Но постепенно тяжесть слабела. Незнакомка склонилась над ним. Наверное, это она убрала огонь и сняла с него все тяжелые одеяла. Он ощутил легкость и прохладу – только жгучая боль не отпускала.

– Миссис Симпсон? – вдруг спросил он. Она резко подняла голову, оторвавшись от своего занятия, и посмотрела ему в лицо.

– Вы меня узнали? – сказала она и положила ему на лоб прохладную ладонь. – Жар спал. Он прошел вместе с гнойником.

– Я был ранен, – сказал он. – Как я попал сюда?

– Приехали верхом. Вам помогли.

– Как давно?

– Вы здесь две недели.

Две недели? Боль режет ножом. Но какая легкость! Он может дышать, несмотря на боль.

– Я умру? – спросил он, и глаза его сами собой закрылись. Он падал в какую-то глубокую тихую темноту. Он не слышал ответа, но ее ласковая рука, лежащая у него на лбу, снова стала частью этой тишины.

– Хм, – произнес хирург, тыкая вокруг прорванного гнойника пальцем, который Эллен страшно хотелось вымыть в своем умывальном тазу. – Везучий молодой человек, скажу я вам.

– Он будет жить? – спросила она. Хирург пожал плечами.

– Он молод, – сказал он. – И крепкий и сильный. Скажем так – выживет, если захочет. Я не бог, мэм. Я видел, как выздоравливают и в более серьезных случаях. Держите его на гренках и чае. Я приду завтра и еще раз пущу ему кровь.

Эллен сглотнула.

– Он без сознания или спит? – спросила она. Хирург пожевал губами.

– Пожалуй, и то и другое. Когда у человека жар, он толком не спит.

– Да, ему нужен сон, – сказала она.

– И вам тоже, мэм, позвольте мне заметить, – сказал хирург. – А в случае с пареньком вы победили. Удар по моей профессиональной гордости, но факт есть факт. Итак, малый отправится домой с обеими руками. Всего вам хорошего. Я зайду завтра.

– Благодарствуйте, – отозвалась она бесцветным от усталости голосом.

Сон буквально свалил ее с ног, а тело даже не почувствовало жесткости пола.

Граф Эмберли встретил жену, детей и мать в вестибюле своего лондонского особняка. Они вернулись после прогулки по Гайд-парку. Вдовствующая графиня заметно похудела и выглядела озабоченной.

– Сядьте, матушка, – тронув ее за локоть, проговорил граф. – Я только что получил письмо от Мэдлин. Вы не поверите – оно было написано три недели назад. Доминик в Брюсселе. Когда она писала, он страдал от очень серьезной раны в грудь, сломанных ребер и сильного жара.

Графиня нервно прошлась по комнате.

– Так что он не находится на пути в Париж со всей армией, – сказала она, просветлев лицом. – И мы были не правы, упрекая его в легкомысленном молчании.