– Мне видно множество овец, – ответил он. – Это и есть пейзаж?

– Нет. – Девушка рассмеялась. – Ах, я не могу говорить. Я задыхаюсь.

– Вы будете разочарованы, узнав, что я сам правил этой коляской, – сказал он. – Конечно, это не такое замечательное ощущение, как мчаться галопом верхом. Но куда лучше, чем многочасовое сидение за фортепьяно.

– Не стану спорить. Дыхания не хватает. Я скажу Мэдлин, что вы здесь. Она сейчас поднимется наверх.

Мэдлин и лорд Эджертон тоже уже были почти наверху. Равно и как все остальные. За исключением Эллен и лорда Идена, которые стояли на широком выступе далеко внизу, заключив друг друга в объятия. Некоторое время потрясенная Дженнифер никак не могла отвести от них глаз. Потом повернулась и почти бегом бросилась к коляске.

– Эдмунд, – сказала графиня, – вы только посмотрите на них. Неужели вы не знаете, как убедить их, что они созданы друг для друга?

– Кажется, у них и без посторонней помощи все идет прекрасно, – сказал граф, глядя вниз.

– Но они и дальше будут упорно усложнять себе жизнь, помяните мое слово. Через две недели она вернется в Лондон, а он уедет в Уилтшир, и оба будут несчастны.

– Если они совершат подобную глупость, – сказал граф, – это будет их выбор, дорогая. Если вы помните, с нами произошло почти то же самое. Но поскольку мы люди разумные, мы управились со своими трудностями самостоятельно.

– Так вы ничего не можете сделать? – спросила она.

– Совершенно ничего, – твердо ответил он, снова бросив взгляд на брата, который, сзади обхватив руками Эллен Симпсон, смотрел вниз, на берег моря и буруны.

Вернувшись домой в коляске, Мэдлин пошла следом за Алланом Пенвортом в зеленую гостиную. Она стояла, сцепив руки за спиной и не помогая ему сесть в кресло, хотя и видела, что он очень устал.

– Приятно было видеть вас на самом верху утеса, – сказала она, – тем более что вы сами правили коляской. Я очень горжусь вами, Аллан.

– Это ваша заслуга, – отозвался он с улыбкой, за которой, Мэдлин это знала, скрывалась боль. – Если бы вы меня не тормошили, я бы до сих пор валялся в госпитале, молча глядя в потолок.

Она рассмеялась.

– Не думаю, что вы настолько малодушны.

– Я еду домой, – сказал он. – В Девоншир, я хочу сказать. Пора лицом к лицу встретить трудности.

– Я очень рада, – сказал она. – Ваша матушка будет счастлива.

Он поморщился.

– Представляю! Она не даст мне самостоятельно поднести ложку ко рту.

– Я совершенно убеждена: вы очень скоро покажете им, что в состоянии управиться не только с ложкой, но также и с вилкой, и с ножом.

– Я уезжаю буквально на днях, Мэдлин.

Она грустно улыбнулась.

– Вот как?

– Хотите ли вы, чтобы я переговорил с вашим братом до отъезда? – спросил он.

– Нет. – Она покачала головой. – Я расскажу ему после вашего отъезда, Аллан. Я, кажется, сейчас заплачу, но ведь это единственный выход, не правда ли? Вы мне хотя бы будете писать? Я не хочу совсем терять моего лучшего… пациента.

– Я буду писать, – он улыбнулся. – Ухожу, сиделка.

Она вышла с ним в коридор, а затем стояла и смотрела, как он медленно преодолел несколько первых ступенек. Оторвав взгляд от его спины, она повернула к библиотеке. Эдмунд ушел туда с пачкой писем в руках. Может быть, там есть письмо и для нее.