Рядом с ним стоял тот же мужчина в тех же велосипедных шортах и наколеннике. У него были белые волосы, все в крови. Его лицо было вдавлено прямо посередине, я думаю, возможно, в том месте, каким он ударился о бордюр. Его нос был, как будто разорван на две части, как и рот.

Поток машин остановился, и мама сказала:

- Закрой глаза. - Конечно же, она смотрела на мужчину, лежащего на асфальте.

- Он мертв! - Я начал плакать. - Этот человек мертв!

Остановились и мы. Нам просто некуда было деться. Из-за других машин, стоящих перед нами.

- Нет, это не так, - сказала мама. - Он просто без сознания, вот и все. Так иногда случается, когда, например, кого-то сильно бьют. С ним все будет в порядке. А теперь закрой глаза.

Я не закрыл. Покалеченный человек поднял руку и помахал мне. Они знают, что я их вижу. Они всегда знают.

- Его лицо разорвано на две части!

Мама взглянула еще раз, убедилась, что мужчина прикрыт до пояса, и сказала:

- Просто закрой глаза.

- Он там! - Указал я. Мой палец дрожал. Все дрожало. - Прямо там, стоит рядом с собой!

Сказанное ее напугало. Я понял это по тому, как плотно сжались ее губы. Она положила руку на клаксон. Другой рукой она нажала на кнопку, опускавшую стекло, и начала махать машинам впереди.

- Проезжайте! - крикнула она. - Шевелитесь! Перестаньте, ради Бога, пялиться, это же не гребаный фильм!

Они так и сделали, за исключением того, кто стоял прямо перед нами. Тот парень высунулся в окошко и делал фото на свой телефон. Мама нажала на газ и въехала бампером в его крыло. Он показал ей «фак». Мама сдала назад и свернула на встречную полосу, чтобы его объехать. Жаль, что я сам не показал ему «фак», но я был слишком напуган.

Мама едва разминулась с полицейской машиной, ехавшей по встречной полосе, и на всех парах помчалась в Уэст-Сайд. Она уже почти достигла своей цели, когда я начал отстегивать ремень безопасности. Мама крикнула, чтобы я этого не делал, но я все равно отстегнул ремень, опустил стекло, встал на колени на сиденье, высунулся наружу и расплескал содержимое моего желудка по всей машине. Я ничего не мог с собой поделать. Когда мы подъехали к перекрестку Уэст-Сайда и Центрального парка, мама остановила машину и вытерла мне лицо рукавом блузки. Возможно, потом она снова надевала эту блузку, но если и надевала, то я не помню.

- Боже, Джейми. Ты бледный как полотно.

- Я ничего не мог с собой поделать, - сказал я. - Я никогда не видел ничего подобного. Прямо из его свернутого носа торчали кости... - Тут я снова блеванул, но умудрился расплескать большую часть на проезжую часть, а не на нашу машину. К тому же рвоты было не так уж и много.

Она погладила меня по шее, не обращая внимания на кого-то (возможно, на мужчину, который ранее показал нам «фак»), кто сигналил, объезжая нашу машину.

- Дорогой, это всего лишь твое воображение.

- Не у того, кто лежал на земле, а того, кто стоял рядом. Он помахал мне рукой.

Она долго смотрела на меня, казалось, собираясь что-то сказать, потом просто пристегнула обратно мой ремень безопасности.

- Думаю, нам лучше пропустить эту вечеринку. Как тебе такое предложение?