В числе других на борту находился и сам Гарольд Эджертон; он поднялся по трапу в Марселе со своим аппаратом, тремя милями нейлонового тросика и с улыбкой, которая говорила: «На этот раз я уверен – мы нашли то, что нужно!»

На протяжении более трех лет известный инженер и изобретатель занимался, при поддержке американского Национального географического общества, разработкой аппаратуры для фотографирования в морских пучинах.

В результате был создан подводный фотоаппарат, выдерживающий нагрузку в восемь с половиной тонн на квадратный дюйм, что превосходит давление воды на дне величайшей известной нам морской впадины: Марианской впадины у островов Гуам, где эхолот зарегистрировал глубину около двенадцати километров.

Мы недоверчиво разглядывали нейлоновый тросик – плетеный канатик менее четверти дюйма в поперечнике. Неужели на этом канатике действительно можно опускать стофунтовый груз на такие огромные глубины?

Задача создать соответствующий трос всегда представлялась не менее трудной, чем конструирование достаточно прочного аппарата. Большинство исследователей работали с проволочным ваером, но для того чтобы опускать и поднимать мили такого троса, требуются мощные тяжелые лебедки. А главное, и сам трос получается очень тяжелым и способен порваться от собственного веса.

Мы знали, что Эджертон экспериментирует с еще не виданным, невесомым канатиком – невесомым в море, так как он обладает тем же удельным весом, что сама морская вода, – однако вид этого шнурка не внушал нам никакого доверия.

«Думаю, выдержит, – объявил Эджертон. – Предельная нагрузка данного канатика тысяча пятьсот фунтов, а растяжимость – и это очень важно! – достигает одной пятой общей длины. Испытаем его на самой большой глубине в Средиземном море».

Первое испытание состоялось у берегов Греции, неподалеку от мыса Матапас. Мы привязали к нейлоновому тросику чугунное грузило, и капитан Франсуа Сау опустил его с судовой шлюпки в воду на четырехкилометровую глубину. Наконец грузило легло на дно, покачивавшаяся на волнах шлюпка стала на якорь…

Мы решили оставить шлюпку на якоре в течение сорока восьми часов и использовать ее в качестве ориентира для проверки положения «Калипсо», пока будем промерять глубины и делать подводные снимки.

«Калипсо» стояло в двух милях от шлюпки, когда появившееся греческое рыболовецкое судно обнаружило пустую лодку и направилось к ней, сочтя ее беспризорной. Мы не могли двинуться с места, потому что как раз были заняты подводной съемкой.

Подойдя, к шлюпке, рыбаки попытались поднять ее на борт, однако убедились, что она стоит на якоре на столь поразительной глубине. Тут мы стали сигналить, и греки поспешили уйти. Хотел бы я присутствовать в рыбацком кабачке в тот вечер и послушать, как они пытаются уверить своих друзей, будто нашли пустую лодку, бросившую якорь на глубине четырех километров!

К нашему удивлению и восхищению, нейлоновый тросик выдерживал самые трудные испытания. Мы спустили на нем драгу на глубину свыше трех километров; это было испытание посерьезнее, чем эксперимент со шлюпкой. В одном месте драга зацепилась. Морис Леандри сразу заметил натяжение тросика и крикнул Сау. Капитан остановил «Калипсо»… и мы ошеломленно воззрились друг на друга: эластичный нейлоновый канатик потянул обратно судно водоизмещением в триста шестьдесят тонн! Мы оказались надежно заякоренными, причем роль якорного каната играла «нитка» длиной в две мили.