— Как хочешь. — Шут был удручен. — И зачем ты пришла?.. — повторил он.

— Кто разбудил тебя?

— Я пришла сама, — сказала Анна.

— Неужели я ошибся?.. Это же было зелье, от которого сама не проснешься…

«Он дал ей снотворного? Ах ты, интриган!» — чуть не вырвалось у Анны. Вместо этого она улыбнулась и спросила:

— А где же твой хозяин занимается чародейством? Здесь? Или в задней комнате?

Она прошлась по комнате, стуча пятками.

— Разве это так важно? — спросил шут. — Это уже неважно. Ты говоришь по-русски. Но странно. Говор твой чужой.

— Ты забыл, что я воспитана в Кракове?

— Воспитана? Чужое слово, — сказал шут. — Ты говоришь странные слова.

Люк изнутри откинулся.

Шут резко обернулся. Голова отрока появилась в люке.

— Ты чего, Глузд?

— Тот, литвин, бьется… боюсь я его… Погляди, Акиплеша.

— Прирежь его, — спокойно ответил шут.

— Нет! — вырвалось у Анны. — Как можно! — Она сделала шаг к открытому люку. — Как ты смеешь! — Она почти кричала — только бы Кин понял, что она рядом.

Шут ловко встал между люком и Анной.

— Тебе туда нельзя, княжна, — сказал он. — Не ведено.

— Эй! — раздался снизу зычный голос Кина. — Развяжи меня, скоморох. Веди к князю. Я слово знаю!

— Знакомый голос, — сказала Магда. — Кто у тебя там?

— Не твое дело, госпожа.

— Раб! — возмутилась княжна. — Смерд! Как ты смеешь мне перечить! — Анна не боялась сказать какое-нибудь слово, которого в тринадцатом веке не существовало. Она иностранка и не имела иного образования, кроме домашнего.

И в ее голосе загремели такие княжеские интонации, что шут опешил, а отрок буквально оторопел.

— С дороги! — повелительно сказала Анна. — Посмотрим, что скажет господин Роман, когда узнает о твоем своеволии.

И шут сразу сник. Словно ему стало все равно — увидит Магда пленника или нет…

Анна отстранила отрока и величественно спустилась вниз, в знакомое ей (но не польской княжне) скопление реторт, горшков, тигелей и других примитивных, но впечатляющих сосудов зари химической науки. Сильно воняло серой и кислотой. Кин сидел, прислонившись к стене. Анна подмигнула ему, а Кин, видя, что отрок с шутом задержались наверху, нахмурился и проворчал сквозь зубы:

— Еще чего не хватало!

— Так вот ты где! — возмущенно проговорила княжна, глядя на Кина. — Почему ты связан? Что они с тобой сделали?

— Госпожа, — сообразил Кин, — я плохого не делал. Я пришел к господину Роману от вас, но меня никто не стал слушать.

Анна обернулась. Отрок стоял у лестницы, шут на ступеньках. Они внимательно слушали.

— Do you speak English? [1] — спросила Анна.

— Yes, a little [2], — сказал Кин.

— Нам нужно их убедить, — продолжала Анна по-английски.

— Молодец, — ответил Кин. — Я тебе помогу.

— Развяжи его, — приказала Анна отроку. — Разве ты не видишь, что он мой слуга?

Отрок был послушен.

— Сейчас, госпожа, — сказал он. — Сейчас, но господин…

— Господин сделает все, что я велю.

Отрок оглянулся на шута. Тот спустился в подвал, сел за стол.

— Делай, — мрачно сказал он. — Делай, господин сделает все, что она скажет.

— Где твой возлюбленный? — спросил Кин по-английски.

— Не смейтесь. Роман с князем. Они обсуждают вопросы обороны.