– Опустись на колени, Райхана, – перед моим лицом вдруг что-то сверкает, и я перевожу испуганный взгляд на длинный, кривой нож, а шейх хватает меня за волосы и силой заставляет упасть на пол.

Вжав в кожу моей шеи острое лезвие, он взглянул на меня сверху вниз.

– Я – Халим эль Хамад. Я здесь закон и власть. Это мой город. Это моя страна. И ты моя.

– Я не вещь! – шиплю на него сквозь зубы, хотя, стоя на коленях, не очень-то удобно проявлять свою твёрдость.

– Ты вещь. Моя вещь, – он кривится в оскале, нажимает лезвием посильнее, и вниз по шее, прямо в ложбинку между грудей, стекает первая капля моей крови. – Моя русская шармута. Твоя жизнь зависит от меня. Запомни мои слова, Райхана, лишь я решаю, будешь ли ты радоваться жизни или падёшь в ад, – он говорит спокойно, выговаривает каждое слово чётко и отрывисто. А я остервенело дёргаю головой, силясь избавиться от его руки, что сжимает мои волосы на затылке.

– Ирина! Меня зовут Ирина! – кричу, захлёбываясь слезами. Всё-таки не удержалась, заплакала.

– Забудь это имя. Теперь ты Райхана. Ирины больше нет. Ей перерезали глотку в каком-то борделе.

– Что? – застываю на нём помутневшим взглядом, а шейх еле заметно кривит губы, опустив взгляд на струйку крови. Убирает нож.

Сам отходит от меня, поправляя чёрные манжеты рубашки.

– Твоя тётя не захотела принять деньги. Ей привезут твоё тело и снова предложат возместить моральный ущерб. Я, как шейх Эль-Хаджа, принесу ей извинения за то, что допустил подобное в своём городе. Но разве я должен был следить за какой-то русской шармутой, которой захотелось поразвлекаться в одном из борделей и обслужить там пару арабских самцов? И, тем не менее, как видишь, я довольно щедр. Скажи, какая сумма устроит твою тётю?

Я не отвечаю, потому что не могу говорить. Горло сдавил спазм, и всё, на что меня хватает, – это лишь бесшумный плач.

В ушах начинает стучать пульс, виски сжимает болью. Я не сразу понимаю, что меня уводят сильные руки Саадат, а шейх остаётся в своём кабинете.

– Это ложь. Я не верю. Не верю. Он ведь соврал, да? – вглядываюсь в лицо женщины, пока та стирает с моей шеи кровь.

– Порез неглубокий. Намажу мазью, и за два дня заживёт. Ты только больше так не делай. Нельзя злить эмира, – Саадат прячет от меня взгляд, старательно отводит глаза в сторону.

– Он сказал, что моей тёте передадут, будто я… Будто меня убили в каком-то борделе, где я обслуживала мужчин. Он сказал, что ей даже передадут мои вещи и привезут женское тело, похожее на моё. Чтобы она думала, что я… Но это же ужасно. Это жестоко… Как так можно? Скажи мне, как?

Саадат вздыхает, качает головой.

– Я знаю лишь одно, девочка. Эмир волен делать всё, что ему вздумается. И ты не сможешь тягаться с таким сильным человеком. Пока ты поступаешь, как глупая девчонка, он будет причинять тебе боль. Таковы все мужчины из его рода. И он, и брат его незаконнорожденный Фархад. Шейх Мохаммед их такими воспитал, вложил в них своё зерно жестокости, и оно проросло. Но, как и все мужчины, он любил ласку, которую ему дарили женщины. Одна даже смогла стать его любимицей. Я её научила. Так вот что тебе скажу, девочка. Твоё сопротивление тебя погубит. И если ты хочешь однажды вернуться к своей тёте богатой женщиной, познавшей любовь могущественного шейха, ты перестанешь совершать глупые поступки и послушаешься меня. А нет – всё, что получит твоя тётя – бездыханное тело. И не другой женщины. Твоё. Ты этого хочешь?