– Но… Я ведь не задержусь здесь? Он сказал, что отпустит меня после этой ночи! – впиваюсь в Саадат требовательным взглядом, а та машет на меня руками.

– Эй, не задавай мне этих вопросов! Как эмир велит, так всё и будет. Давай! Иди в постель! Мне уже нужно уходить.

– Ладно, – вздыхаю, закрываю глаза и мысленно уговариваю себя успокоиться. Я сделаю это. Сделаю всё, что от меня потребуется.

А потом забуду. Вычеркну из памяти всё, что случится в этом проклятом дворце, в этом городе и в этой стране.

Я забираюсь в постель, натягиваю на себя шелковую простынь, и она тут же становится раскалённой. Кажется, у меня жар. Но и это неважно. Скорее бы этот кошмар закончился. Только бы мне вырваться отсюда.

Шейх не идёт. Его так долго нет, что я успеваю слегка успокоиться. Слишком много стресса. Мне бы отдохнуть хоть немножечко. И сама того не замечая, закрываю глаза.

А когда открываю их, вижу над собой эль Хамада. Тот уже раскрыл меня и сам лишь в одних свободных штанах. Возвышается надо мной, рассматривает с лёгкой улыбкой. Его тело накачанное, бугристое, на груди густая поросль волос. И глаза… Чёрные, утягивающие в пропасть.

Инстинктивно закрываюсь ладонями, но он резко бьёт по рукам, откидывает их в стороны.

– Ты очень красива, Райхана. Я не зря выделил тебя из всех гостей на том приёме, – встаёт одним коленом на матрас, горячая рука ложится на мой живот, что тут же отвечает ему вздрагиванием, и с его губ срывается довольный выдох. – Какая кожа… Она будто никогда не видела солнца.

Рука опускается ниже, указательный палец ребром скользит между моих складочек, слегка вдавливается внутрь. Я душу в себе желание ударить эмира по лицу, потому что ничего хорошо из этого не выйдет. Закрываю глаза, отворачиваюсь вбок.

– Смотри на меня! – приказывает он и ловит меня за лицо. – Смотри. На меня.

Я открываю глаза, а вместе с ними размыкаю и губы. Мне трудно дышать, почти невозможно… Словно кислород перекрыли одним щелчком пальцев. И по телу мандраж аж до трясучки.

Свожу ноги вместе, сжимаю так сильно, что, кажется, будто сейчас раскрошу ему руку. Но эль Хамаду это почему-то не мешает. И когда он проникает в меня одной фалангой пальца, я вскрикиваю и бью… Бью его кулаком в лицо, а затем ещё и… Всё. Он перехватывает мои руки, больно сжимает их и фиксирует над моей головой.

– Отпусти. Я передумала! Слышишь? Я передумала! – визжу, сучу ногами, но араб будто разума лишился. Взгляд темнеет, становится неадекватным, словно у сумасшедшего, и я с ужасом понимаю, что так оно и есть. С ним что-то не так. С ним что-то сильно не так!

– Отпусти! Не хочу! Нет! – но мой крик тонет в раздирающей сознание равнодушной тишине, разбавляемой лишь моим яростным сопротивлением и его хриплым, частым дыханием.

Шейх наваливается на меня всем телом, придавливает к кровати и подсовывает мои руки мне же под спину. Я вскрикиваю от боли, выгибаюсь, но и это он использует против меня. Приспускает штаны и прямо в мою промежность утыкается что-то твёрдое, горячее и толстое. Я, разумеется, понимаю, что это, но сил бороться больше не осталось.