Еремеевцев вернули, но, пока гонец догонит их на границе и наши ребята появятся в городе, пройдёт дня три-четыре, это дело не быстрое. Ничего, справимся своими силами.

Мы с Митей тихо ехали сонными улочками родной столицы, словно два бойца, возвратившихся с далёкого фронта к отчему порогу. Говорить не хотелось, хотелось надышаться тишиной. У ворот отделения никого не было, но в окне терема Бабы-яги горел одинокий свет.

Мы постучали.

— Никитушка! — Молодая черноокая красавица бросилась мне на шею, открыв калитку.

Я крепко обнял бабку. Грудь переполняла тысяча разных чувств…

— Как вы?

— Добрались без проблем, — моя домохозяйка кивнула на стоящую в углу двора Емелину печь, — всех девок спать уложила. С твоей Олёной, правда, цапнуться пришлось — всё рвалась тебя спасать, дурочка влюблённая. Ну, пошли в дом, напарнички, там всё и расскажете!

— Иду. Вот только Митю баню топить отправлю. И конь ещё этот увязался же…

Пока мы с бабкой тихо сели внизу за стол с чаем и плюшками, а кот Васька, исхудавший, но по-прежнему важный, как английский мажордом, подавал нам кизиловое варенье, серый волк препроводил златогривого коня в нашу конюшню, представил его Сивке-Бурке и пошёл за дровами.

Красавица Яга села напротив меня, подперев подбородок ручками, и внимательно слушала мой рассказ о нашем спасении с Лысой горы. Долго, терпеливо, не перебивая.

— Энто правильно, что ты Кощеюшку жизни лишать не стал, — после минутной задумчивости кивнула она. — Мало ли чё произойтить могло? Вдруг бы да весь его дворец подземный с того рухнул и вас с Митенькой живьём завалило. А теперича пущай с мечом своим волшебным да воротами чародейными возится хоть до морковкина заговенья!

— Теперь ваша очередь.

— Ты про что, участковый?

— Про всё!

Яга вздохнула, всплеснула ручками, потом плюнула и пустилась во все тяжкие. Мы довольно долго говорили о её бурной молодости, знакомстве с Кощеем, фон Дракхеном (тогда он представлялся другим именем), её жизни в лесу, переезде по разным городам, трёх дочерях от разных отцов, сложностях и скандалах с зятьями, о том, что где-то у неё ещё и куча внуков гуляет, которых она сама никогда не видела, да и те знать не знают, какая у них известная бабушка.

Потом ещё о моих приключениях, о всех наших превращениях, чародействах, погонях, дорогах, битвах, победах и всём прочем, что свалилось на плечи всего нашего отделения за последнюю неделю. Через час-полтора красавица-бабка достала из шкафчика свою знаменитую малиновую настойку, и словно на запах в дверях появился Митя. Не серый волк…

— Никита Иванович, — низко поклонился он, сияя вымытой головой и расчёсанными кудрями, — всё исполнил, как вы велели, в трёх водах окатился и облик прежний возвернул! Банька ждёт…

— Об чём энто он, Никитушка?

— Э-э, понимаете, Кощей рассказал, как снять заклятие, — почему-то замялся я. — Вот Митя был волком, а искупался в трёх водах — холодной, тёплой и горячей — и вновь стал человеком. Ну и…

— И чего?

— И… ничего, — окончательно запутался я, не смея смотреть ей в глаза. — Просто если бы вы захотели…