И я был очень удивлен, когда богато одетый человек высокого рода, сидевший немного в стороне от остальных, встал со своего места. В тусклом свете я узнал Эгберта из Нортумбрии, из Английского королевства, расположенного много южнее, куда Рагнар ходил в поход семнадцать зим назад. Эгберт был выслан из Англии, а здесь с помощью Рагнара построил большой дом в стиле, новом для данов, дальше по реке, на краю Дома Акре. По праву рождения и по праву богатства он был у себя на родине очень знатным эрлом, если не претендентом на трон.

— Говори! — сказал ему Рагнар.

— Я могу говорить сейчас только с твоего позволения? У нас не было такого договора, Рагнар Лодброк. Ты позвал меня на суд своего раба. Если у меня нет права голоса здесь и я могу только слушать твой приговор, словно немой пес на пожаре, я, пожалуй, поеду к себе ловить лосося.

— Что до меня, то с раба надо содрать кожу, — сказал Эрик, самый знатный из всех ярлов Рагнара, без его позволения.

Рагнар не мог скрыть своего раздражения и насупился, услышав насмешку.

В тот день он был в ярости, он был настоящим конунгом, но Эрик и другие ярлы настаивали на соблюдении старых дедовских обычаев. Они служили ему, делили с ним еду, мед и добычу, но не платили ему дани и не обнажали перед ним головы. Самый лучший из всех предводителей викингов, он действительно стоил того, чтобы гордиться им и идти с ним на смерть. Но в их голубых глазах он не был богом.

— Когда ты услышишь, к чему я приговорю его, я попрошу тебя высказаться, — сказал Рагнар.

Затем он повернулся ко мне.

— Оге, ты нарушил три закона, и за каждое нарушение тебя следует предать смерти. Во-первых, ты пренебрег работой ради увлечения или безделья. Во-вторых, ты присвоил себе право соколиной охоты, имеющееся лишь у хёвдингов и ярлов. В-третьих, ты держал сокола, натаскивал его и позволял ему охотиться. И если твоя вина была лишь в этом, я окажу тебе милость. Вместо того, чтобы повесить тебя на первом же суку, я посвящу тебя Одину в Священной Роще и принесу тебя ему в жертву.

— И ты назовешь это милостью, Рагнар? — раздался тихий голос и, притом, без позволения. Но Рагнар услышал и повернул свою бычью голову.

— Это сказал ты, Эгберт из Нортумбрии?

— Извини, но я сомневаюсь, что норманнам известно это слово. Парню только шестнадцать.

— И что?

— Тебе подскажет святой Уилфрид. Я всего лишь плохой христианин. Я, честно говоря, в замешательстве.

— Оге, — снова зазвучал громоподобный голос викинга, — когда мой сын, Хастингс Юный, обнаружил твое пренебрежение долгом, ты бросил сокола ему в лицо, желая ослепить.

— Нет, господин, я не делал этого.

— Я видел это собственными глазами, когда поднялся на холм.

— Тебя подвели глаза, господин. Стрела Одина бросилась сама с моей неподвижной руки.

— Это с одним-то крылом! — И Рагнар засмеялся.

— Смейся, если хочешь, Рагнар, — сказал старый сокольничий, — но это так.

— А что ты ей приказал? — спросил Рагнар, и его голос был ниже, чем обычно.

— Убей.

— Я не знаю сокола, который был так же хорошо тренирован. Наверняка тебе помогала Китти Лапландка.