— Это справедливо, — ответил я, — но я не согласен, что судьба подготовила мне смерть от твоих рук. Я не знаю, чего хочет моя судьба.

Хастингс улыбнулся:

— Тебе было бы легко зацепить жизнь своим железным крюком, и многим храбрецам довелось узнать это, когда, поворачиваясь лицом к смерти, они видели твое. И поэтому те люди, которые свяжут тебе ноги, снимут и твой крюк.

Я кивнул, и люди Хастингса принялись за работу. Когда они закончили, я сумел встать и опереться спиной о стойку кормового навеса, как некогда о шест в той яме, куда меня бросил Рагнар.

— Кому ты позволишь взять железную рыбку? — спросил Хастингс.

— Она принадлежит Марри. И сказать должен он.

— Нет. Раз ты ей пользовался, значит она твоя.

— Тогда я скажу Китти отдать ее тебе. Но никто из твоих людей не должен прикасаться к ней. После моей смерти она должна быть отдана Бьёрну.

— Почему Бьёрну?

— Из всех сыновей Рагнара он больше всех похож на отца.

— Господи, спаси нас! — услышал я чей-то крик. Я подумал, что это Энит.

— Так и будет, и все, кто слышал нас, будут свидетелями.

— Китти, вложи рыбку в руку Хастингсу, — приказал я.

Китти подчинилась с каменным выражением лица. Хастингс тут же принялся осматривать рыбку и словно забыл о нас. Связав концы веревки, он вертел ее вперед и назад. Я удивился, как много он знал о ней.

— Откуда ты узнал эту тайну? — спросил я.

— Тебе следовало лучше прятаться от чужих глаз. Это было не так уж сложно. Один из моих людей улегся перед палаткой Китти, прикинувшись пьяным, подсмотрел все в дыру и рассказал мне. Это, конечно же, колдовство, и я держу пари, что это сделал карлик Андвари, который владел волшебным колечком!

Он промолчал, а потом заговорил уже спокойно.

— Оге, по всем законам норманнов я должен и имею право убить тебя. Та жестокая шутка Рагнара не требовала такой мести. Когда он бросил тебя крабам, ты был рабом, и это было твое наказание, за которое нельзя мстить.

— Теперь я вижу, что никогда не был таким, как положено рабу.

— Наверное, и мой отец видел это. Он думал, что ты сын великого ярла и тоже будешь великим. С начала он даже хотел дать тебе смерть, достойную викинга.

— Я помню, — ответил я.

— Честно говоря, я не понимаю, почему он желал так почтить тебя, и прошу у тебя позволения пронзить тебя мечом. Ты первый нанес удар — на моем лице девять шрамов — и ты был тогда рабом, я должен был бы предать тебя рабской смерти, но вместо этого я собираюсь произнести слова Рагнара.

Вокруг нас толпились люди. Но я хотел разглядеть одну лишь Моргану, и мне удалось заглянуть ей в лицо. Но тут заговорила Меера.

— Хастингс, ты назвал меня ведьмой, но я все-таки прошу позволения сказать.

— Говори.

— Те слова Рагнара слышали немногие. Повтори их.

— Оге, я предам тебя смерти Красного Орла.

— Ты сказал «я», — сказала Меера. — Твоими устами сейчас говорил дух Рагнара. Теперь все воины слышали, что ты сам омочишь руки в крови раба. Но ты не должен этого делать. Пусть все услышат, что ты поручаешь это кухарю.

— Если ты скажешь, что Оге — сын кухаря с поварни Рагнара, я все равно убью его сам на глазах всего войска.