Я и сама слышала историю, как в молодости мать с каким-то богатым крутила и ребенок у нее от него был, потом мужик ее бросил и мать пить начала, а через время он вернулся и сына отобрал. Мать не любила рассказывать об этом, но иногда, пьяная, она рыдала и кого-то из моих братьев Андрюшенькой называла и как-то фотографию мне показывала с темноволосым и кареглазым мальчиком. Она ее от всех прятала. Мать нас очень любила и никогда меня не била. Просто слабая она оказалась… и жизнь такая у нее. Не повезло.

Я снова посмотрела на Вора. Внимательно слушает, но, судя по всему, ему этого мало. Отец вроде и отвечал на вопросы, но, когда гость, подавшись вперед, спросил насчет документов, меня позвал.

— Дашка, сюда иди. Сюда, я сказал.

Я встала, одернула свитер и подошла к столу.

— Пусть еще бухла принесет, — отец нагло осклабился, — я так лучше вспомню, где документы Светка прятала.

— Не покупайте ему, он ничего не скажет. Он песни петь будет или драться полезет.

— Молчи… ик… сучка. Убью. Я так говорить не буду — у меня бутылка пустая.

Вор дал мне денег.

— Купи.

— Давай, Дашка, пойди еще принеси. Иди, а то выдеру.

Пока я копошилась в коридоре, натягивая прохудившиеся сапоги, Вор вышел ко мне.

— Даша, ты куда за самогоном бегаешь?

— К соседке, — угрюмо сказала я, поднимая воротник куртки.

— Что у нее еще есть, у соседки твоей?

— Все у нее есть. Она на базаре торгует.

— На. Купи себе, что захочешь, самогон не покупай, поняла? — он протянул мне деньги.

— Не надо. Я не голодная.

С детства не любила ни у кого ничего брать. В этой жизни за все надо платить. За жрачку платить не хотелось. Особенно этому. Мне он и нравился, и не нравился. Чего это вдруг добрым заделался? В этот момент у меня громко заурчало в животе. Он усмехнулся, и я на секунду засмотрелась. Как короткое замыкание. Улыбка очень красивая и глаза светло-синие. Такие разве бывают? Вор мне деньги сунул, пока я пялилась, как дура, хотела руку отдернуть и манжета пальто задралась. Теперь он пристально смотрел на мое запястье, покрытое багровыми синяками.

— Отпусти. Чего уставился?

Но Вор сжал сильнее, я видела, как на его скулах заиграли желваки, поднял на меня взгляд и прищурился. Потом резко повернул мою голову в сторону, удерживая за подбородок, за ухом красовался такой же багровый след, но там еще и кожа лопнула. Я вырвалась, зло отшвырнула его руку.

— Отец? — спросил и глаза сверкнули. Нехорошо сверкнули. Даже мороз по коже пошел.

— Не твое дело, — огрызнулась и снова подняла воротник. Вор сцапал меня за шкирку, насильно сунул деньги в руку.

— Купи, я сказал, и дольше там побудь, поняла? — вот сейчас его голос звучал иначе, страшно звучал, угрожающе, — Конфет купи. Чтоб сдачи не было. Я проверю. Давай иди, малыш.

Никуда не пошла, в коридоре притаилась. Знала я, что будет. По глазам гостя поняла, по тону голоса. Такие, как этот, не платят, они свое иными способами получают. Послышались сдавленные крики и звуки ударов — Вор отца прессовал, и сильно прессовал. Тот все вспомнил. Все отдал. Оказывается, не пропил документы, прятал. Не могу сказать, что мне его жалко было, но и удовольствия я не испытывала. Отец все-таки. Мразь, но отец. Пусть живет. Только понимала, что ментов звать не стану и в квартиру не пойду. Под руку Вору попасть не хотелось. А потом я услышала его голос: