Болотов понял, что самоходчики специально не упоминают своего командира. Издеваются над капитаном или ждут, что он сам заслуги Чистякова отметит.

Комбат посопел, хотел сказать что-то доброе в адрес Чистякова. Мешало самолюбие. В мозгу туго провернулась другая мысль. Он отрывисто приказал, ни к кому не обращаясь:

– Поглубже капониры ройте. Ваши «сушки» покрупнее танков. Их укрыть надежнее надо.

– Не «сушки», а «зверобои», – поправил капитана обычно молчавший лейтенант Авдеев. – Товарищ Чистяков два «тигра» под Орлом уделал, а мы «пантеру» сегодня, не считая мелочовки.

Болотов ничего не ответил и зашагал в сопровождении помощника к себе. Поговорили, как меду напились.

Подошли основные силы. Тяжелые самоходно-артиллерийские полки, насчитывающие ранее по штату двенадцать машин, укрупнялись. Планировалось увеличить число машин в батареях до пяти вместо трех и довести численность полка до двадцати одной самоходной установки.

Но все это были лишь планы. В связи с нехваткой техники полк Пантелеева, понесший значительные потери, получил лишь четыре машины. Одну из них подполковник передал Чистякову.

День клонился к вечеру. Ремонтники занимались поврежденными самоходками. Подвезли боеприпасы, горючее, неподалеку окапывалась пехота.

– Четыре получили, а три сгорели, – подводил итог Пантелеев. – Еще три ремонтируют. Две машины в тыл отправили, повреждения слишком тяжелые. Погибших больше двадцати человек.

Вместе с начальником разведки майором Фоминым он ненадолго задержался в батарее Чистякова, одного из немногих старожилов в полку. Говорили о сложившемся положении. На их участке дела шли пока неплохо, но южнее, на подступах к Львову, наступление буксовало.

– Видимо, часть войск туда перебросят, – сказал Пантелеев. – Насчет нас приказ к ночи должен подойти. Слышал, сегодня вы неплохо действовали.

– Одна машина вместе с экипажем сгорела, – отозвался Чистяков. – Механик успел выскочить, его миной накрыло. Но хоть опознали. А от четырех человек головешки остались. Завернули в плащпалатки и вместе с танкистами похоронили.

– Кстати, как у тебя с ними взаимодействие?

– Нормально.

Пантелеев был проницательным человеком и догадывался, что у командира батареи с комбатом Болотовым дружбы не получилось. Ничего особенного в этом не было. Между самоходчиками тяжелых батарей и танкистами нередко возникали споры. Танкисты старались вытолкнуть вперед хорошо защищенные САУ с их мощными пушками.

Считали, что им безопаснее пробивать оборону (броня 75 миллиметров) и орудия шесть дюймов. При этом не учитывали, что и у самоходок достаточно уязвимых мест. При массе в сорок пять тонн двигатель был лишь немногим мощнее, чем у «тридцатьчетверок», что сказывалось на скорости (на 12–15 км в час меньше, чем у Т-34).

Кроме того, самоходные полки имели втрое (а то и вчетверо) меньше боевых машин, чем танкисты. А те немногие приданные танковым бригадам и полкам самоходки предназначались для действий на сложных участках, уничтожения укреплений и тяжелых танков противника.

Да и усиленная броня уже зачастую не спасала от новых немецких орудий, подкалиберных и кумулятивных снарядов. Старший лейтенант Чистяков свою задачу выполнил, но и цену заплатил немалую.