– Погнали!

Все же эти усилители не совсем безобидны, мы не стали строить никаких планов, а просто бросились вперед – бурлящая энергия требовала выхода, частично отключая при этом голову. Калян бежал рядом, Горыныч пылил за нами. Такую процессию тяжело было не увидеть. Не спеша передвигающиеся фигуры заметили нас, останавливаясь и глядя в нашу сторону. Их была сотня, может чуть больше, трудно было понять, мешали неподвижно стоящие фигуры воинов. А потом они одновременно бросились на нас, однорукие, истерзанные женские фигуры.

Одержимые – так они зовутся, прислужницы единорогов, их первая линия обороны. Не смотря на увечья, быстрые, сильные, живучие, словно тараканы и абсолютно не чувствительные к боли.

Первая из них, выбежав из-за спин застывших воинов, получив файербол, вспыхнула ярким пламенем. Я поднырнул ей под руку, подсекая ноги. Подсечь не получилось, чудо-оружие под моими бафами почти удвоившее свою убойную силу, отсекло их напрочь, а подскочивший Калян, опустив ей на хребет свою секиру, навсегда прекратил ее мучения. Так дальше и пошло: файербол, взмах Резака или секиры и очередное обездвиженное тело валится в пыль. На десятой одержимой я стал наглеть, просто ударив следующую нападающую, сверху вниз, наискосок, желая развалить ее одним ударом от плеча до пояса. И, естественно, слишком легкое оружие, пройдя половину пути, застряло где-то в районе её позвоночника. Одержимую эта смертельная для любого рана нисколько не смутила и даже не затормозила. Подтащив меня к себе одной рукой, она с такой силой ударила меня головой в лицо, что у нас обоих там что-то подозрительно хрустнуло, затем последовал удар коленом в пах – в этот раз хрустнуло только у меня. На этом бы мой бой и закончился, если бы не сниженный на девяносто процентов болевой порог, а так мне удалось не упасть к ней под ноги в позе эмбриона, а, отскочив назад, упереться ей в грудь ногой и вырвать свой меч. Весь этот кордебалет закончил Калян, подобравшись к ней сбоку и отчекрыжив голову своей секирой. После этого я перестал зарываться, сначала обездвиживая врагов, а уже потом добивая. Тем более, что их становилось все больше, и каждая ошибка могла стать роковой. Еще сильнее ситуацию осложняла пыль. Ноги вязли в ней, мешая двигаться, а в воздух ее поднялось столько, что за два шага от себя стало невозможно что-либо рассмотреть. Кругом потоки пламени, горящие фигуры, бегущие на нас сквозь облака праха, ворочающийся рядом, словно пылевой голем, Горыныч. Горящих фигур становится все больше: вот одна из них вылетает на нас и с двух ног лупит в грудь Каляну, тот, загудев как колокол, валится на землю, на него сверху запрыгивает еще одна одержимая, вознося единственную руку, чтобы вбить забрало шлема внутрь Калянского черепа. Удар и отсеченная рука бессильно падает в пыль, еще один взмах и туда же подает изувеченная голова. И сразу вопль: “Кегли!” пользуюсь тем, что Калян валяется на земле, очерчиваю вокруг себя стремительный круг. Три безногие фигуры валятся в пыль, делая завесу совсем непроглядной.