– Ой, что ты, – испугалась девушка. – Он у тебя такой славный… и так схож с…

– На мальчика маленького он похож, а более ни на кого! – строго прервала ее Алена.

– Ладно-ладно, не буду больше! Только ведь у государя лишь один сын, а ты ему уж точно еще родить сможешь…

– Машка!

– Все, не буду, не буду! Однако будь ты царица, да намекни князю Дмитрию Михайловичу, он, верно, сына неволить не станет…

– Ишь хитрюга какая! Я думала, она обо мне печалится, а у нее своя корысть на уме!

– Да ладно тебе, Аленушка, ведь так бы всем было хорошо. Ну признайся, коли бы он посватался, ты бы согласилась?

– Эх, девонька, не то что согласилась, босиком бы по снегу побежала… да только…

– Что только?

– Ничего. Спать пора. Батюшка твой, видать, сегодня домой не пойдет, так что ложись у меня. Утро вечера мудренее, тогда и поговорим.

Утро и впрямь оказалось мудренее, в том смысле, что подкинуло только что прибывшему боярину и его домашним новых забот. И началось все в самую рань, когда в ворота усадьбы затарабанили древками копий царские ратники.

– Кто там? – зычно выкрикнул Лукьян, на всякий случай обойдясь без ругани, а то мало ли кого нелегкая принесла.

– Открывайте! – послышалась с той стороны ломаная речь с немецким акцентом. – Господин фон Гершов желает видеть хозяина!

Царский ближник, будь он хоть трижды немец, не та фигура, чтобы держать его на улице, так что ворота вельяминовские холопы без промедления отворили. Но опаску тоже терять не след, а потому въехавших во двор всадников тут же окружили вооруженные люди. Те, к слову, явились снаряженные как на войну. Сам хозяин и его засидевшийся гость вышли навстречу и теперь внимательно взирали с высоты крыльца на прибывших. Приказать принести себе кафтаны они, правда, не догадались и стояли в одних рубашках, но зато с обнаженными саблями в руках.

– О, барон приперся, – узнал фон Гершова Анисим.

– Здравствуй, друг Кароль, – более радушно поприветствовал померанца хозяин дома. – Заходи, гостем будешь.

– Благодарю, – изобразил вежливый поклон начальник всех немецких наемников в русском царстве и, спешившись, поднялся к друзьям. – Только гостить теперь недосуг.

– Случилось чего? – поинтересовался Пушкарев и, чтобы не упасть, схватился свободной рукой за перила.

– Вы что, пили? – принюхался фон Гершов.

– Так за встречу!

– О майн гот, в городе творится черт знает что, а вы пьянствовать!

– Да что случилось-то?

– Бунт!

– Тьфу, немец проклятый, – с досадой пробормотал Анисим, – так хорошо сидели, а он все испортил!

Дальнейший путь Охотницкого полка проходил по воде. Течение, слава богу, было попутным, так что грести вчерашним татям было не тяжело. Иногда, впрочем, случались мели, и тогда барки приходилось разгружать и тянуть бечевой, но чем ниже они спускались, тем шире и полноводнее становилась река и тем меньше хлопот было у новоиспеченных царских ратников.

Еще меньше их оказалось у полкового лекаря пана Попела. Его возок, единственный, к слову, из всего обоза отправившийся дальше, был погружен на самую широкую барку, или как его еще называли – струг. В нем находились присланные из Аптекарского приказа снадобья, а под ним само собой устроилось спальное место для эскулапа и его нежданного помощника.