Ему опять подумалось, до чего нелепы были все его японские фантазии. Жены самураев, перерезающие себе горло. Гейши, отсекающие мизинец в знак верности любовнику. Замужние женщины, сжигающие зубы танином, чтобы чернота рта подчеркивала белизну кожи. Ему снились эти мертвецы, эти калеки, эти жертвоприношения.

Но вот настал день, когда жестокость явилась к нему, — а он ничегошеньки не понимал. Его охватило мимолетное желание выкинуть кайкен на помойку. Но он подавил его и убрал оружие в ящик ночного столика.

Подарок есть подарок.

Поднявшись, он направился в подвал. Вот до чего дошло — ведет расследование в собственном доме. Не успел выбраться из пропасти, в которую его тянул Гийар, и опять стоит на краю бездны. Только теперь все куда страшнее. Непонятно, как исследовать эту бездну.

«Это мое».

Что имела в виду убийца? Может быть, Наоко что-то у нее украла? Что-то ценное? Или какую-то важную информацию? Может, фраза как-то связана с ее семьей? С бывшим ухажером? Нет, не похоже. Она покинула Японию совсем юной девушкой, а если и возвращалась на родину, то редко и на короткое время — только навестить родителей. Она всегда вела себя как человек, бесповоротно уехавший из страны. Человек, который сжег за собой все мосты и ни о чем не жалеет. Вдруг Пассана осенило. А может, она уехала не просто так? Может, она от чего-то бежала?

Он включил свет, уселся за импровизированным письменным столом и погрузился в размышления. Оставался еще один след — его собственное пребывание в Японии. Месть преступника, которого он там арестовал…

Да нет, ерунда. Он участвовал в расследовании пустяковых дел. Гонялся за беглыми мошенниками, проворовавшимися финансистами, уклоняющимися от уплаты алиментов мужьями, подпольными торговцами предметами искусства или техническими новинками. Он ни с кем не подружился, не ходил в гости ни к одному японцу и даже избегал общения с другими иностранцами, слишком напоминавшими ему себя самого. Япония оставалась его личным раем, куда не было доступа чужим.

А женщины? Нет, здесь тоже все чисто. Он видел их во сне, мечтал о них, но не завел ни одного романа. По вечерам он как одержимый смотрел японское порно, в котором женщины всегда выступали жертвами, а мужчины — палачами. Днем он влюблялся по нескольку раз за день, в каждую проходившую мимо японку. Если он и занимался любовью, то исключительно виртуальной, соблюдая установленные им самим правила: есть шлюхи, а есть мадонны…

23:00. Он встряхнулся, прогоняя из головы непрошеные воспоминания. Пора заняться составлением прощального слова для Сандрины.

Он был убежден: несмотря на кимоно и оби, его подруга не имела ничего общего с преступлениями. Она стала побочной жертвой убийцы. Из чего следовало, что та явилась в Пре-Сен-Жерве не за ней, а за Наоко. И все-таки профессиональная честь требовала, чтобы он занялся изучением жизни убитой. Он мог бы вскрыть ее почту, проверить страничку на Фейсбуке… Но подобные методы его не слишком манили. Он предпочитал работать по старинке.

Протянув руку к телефонному аппарату, он нащупал рядом записную книжку. При жизни Сандрины он не часто вспоминал о ней. Она принадлежала к тому прошлому, от которого он отрекся. Его поездка в Японию, период работы на Луи-Блан, депрессия. Жизнь без Наоко…