Враги промышленной революции — те, кто остался при ней не у дел, — были те самые люди, которые веками сражались против прогресса любыми доступными средствами. В Средние века их оружием был страх перед Богом. В XIX веке они все еще продолжали этим пользоваться — например, выступали против анестезии на том основании, что она противоречит воле Господа, который обрек человека на страдания. Когда это оружие перестало действовать, они обратились к воле коллектива, группы, племени. Но когда и этот метод рассыпался в прах, им осталось, подобно загнанным в угол зверям, лишь щерить зубы, открывая свою звериную сущность, и заявлять, что человек не имеет права на существование — по божественной воле неживой материи.
Требование «ограничить» применение технологий означает требование ограничить человеческое мышление. Природа — то есть реальность — не позволяет этим целям осуществиться. Технологию можно уничтожить, а разум можно парализовать, но ограничить ни то ни другое невозможно. При любых попытках введения подобных ограничений отмирает вовсе не государство, а разум.
Технологии — это практическое применение научных достижений. Прогресс теоретической науки и прогресс технологии — то есть прогресс человеческого знания — осуществляется в результате настолько сложного и многофакторного сочетания деятельности отдельных умов, что ни один компьютер и ни одна ученая комиссия не способны прогнозировать и предписывать его направление. Открытия в одной области науки ведут к непредсказуемым открытиям в другой; достижения в одной сфере открывают бесконечные возможности в других. Например, программа освоения космоса привела к бесценным достижениям в медицине. Кто может предсказать, когда, где или каким образом любой бит информации подтолкнет деятельный ум и что станет результатом этого?
Чтобы ограничить технологию, требуется всеведение — полное знание обо всех возможных эффектах и последствиях определенного новшества для всех потенциальных новаторов будущего. В отсутствие такого всеведения ограничения означают попытку регуляции неизвестного, установления пределов еще не появившегося на свет, установление правил для неоткрытого.
Более того: деятельный ум функционирует не с чьего-то позволения. Изобретатель не станет упорно трудиться на протяжении многих лет, если судьба его работы будет зависеть не от критериев очевидной истины, а от произвольного решения каких-то «властей». Он не пустится в путь, где на каждом углу расставлены преграды в виде устрашающей необходимости искать, умолять, просить о снисхождении какой-нибудь комиссии. История великих открытий, даже в полусвободных обществах, весьма прискорбна, если в деле замешана коллективная мудрость утвержденного государством собрания профессионалов.
Что касается идеи о том, что прогресс не является необходимостью, что мы и так уже знаем достаточно, что вполне можно остановиться на современном уровне технического развития и просто сохранять его в будущем, не продвигаясь далее, — спросите себя, почему история человечества так богата останками цивилизаций, которые не смогли сохранить себя и пропали с лица земли вместе с теми знаниями, которые обрели; почему те, кто не двигается вперед, скатываются обратно в пучину дикости?