Услышав шорох открывающейся двери, она резко выпрямилась. Она должна что-то делать! Читать книгу? Но в комнате не было ни одной книги. Расчесывать волосы? Но у нее была коса.

Прежде чем она успела сказать «войдите», граф уже открыл дверь, застав ее на расстоянии пяти футов от постели с пустыми руками и полным отсутствием мыслей.

– Ты так и не легла? – спросил он, скользнув взглядом по ее длинной белой ночной сорочке, из хлопка.

На нем был темно-синий расшитый халат. Абигайль забыла надеть свой халат. Она внезапно почувствовала себя обнаженной и с трудом сдержала порыв прикрыть грудь руками.

– Все в порядке, милорд, я просто была занята.

Глупо и унизительно было бы признаться, что последний час она провела в мечтаниях. Лучше уж сказать, что была занята.

– О, Эбби, – воскликнул он, подходя к ней и беря ее за плечи, – я так и думал. У тебя, наверное, очень длинные волосы? У тебя коса доходит до талии.

– Я хочу отрезать ее. Сегодня утром горничная миссис Гилл сказала, что такие длинные волосы невозможно уложить по моде.

– Тогда укладывай их не по моде, – парировал граф. – Сегодня у тебя была чудесная прическа. Можно?

Не дожидаясь ответа, он развязал бант и принялся расплетать ее волосы. Абигайль замерла и смущенно сглотнула. С распущенными волосами она будет чувствовать себя еще менее одетой.

– О, – проговорил он, запуская пальцы в волны распущенных волос, – у меня просто дух захватывает от такой красоты. – Он повернул ее к себе и остановил на девушке смеющийся взгляд. – Утром ты обещала слушаться меня, не так ли? Так вот мое первое приказание: никогда не стригись. Обещаешь?

– Я и не хотела стричься. Что, если с короткими волосами мне будет еще хуже? Ведь я не смогу обратно их приклеить. Но я думала, что вы захотите, чтобы я следовала за модой, милорд.

– Майлз, – поправил он.

– Майлз.

– И никогда не заплетай волосы на ночь, – сказал он, – мне нравится смотреть на такие волосы, как сейчас.

С этими словами он запустил пальцы в ее волосы и опустил ладонь на ее затылок, а затем наклонился и коснулся губами ее шеи.

– Боже мой, – неестественно громко проговорила она, – я не знаю, что надо делать.

– А тебе и не надо, – ответил он, поднимая голову и глядя на нее сверху вниз, так что она почувствовала себя тонущей в синей глубине его глаз, которые были от нее совсем близко. – Я сам все сделаю, Эбби. Ты боишься?

– Нет, совсем нет, – попыталась она соврать, хотя голос и выдавал ее истинные чувства, но вместо ответа граф поцеловал Абигайль.

Его теплые губы нежно коснулись ее. Они были не сжаты, а слегка приоткрыты. Эбби в испуге отшатнулась, издав громкий чмокающий звук, как будто она целовала сестричек на ночь. Но одна рука графа так и осталась у нее на затылке, а другой он обнял ее за талию, снова целуя девушку. На этот раз он был более настойчив и крепче прижимал ее к себе.

О Боже! Он весь был воплощением силы и мужественности!

Абигайль подумала о том, что ее руки безвольно болтаются. Она не знала, что надо с ними делать. Оставить все, как есть, или обнять его за плечи, что казалось наиболее разумным?