– Да у меня куна в кошеле была. Мамка муки наказала купить. То ведь последние деньги уже в семье были, а у нас пятеро малых ещё, и все они меньше меня, а тятя с отходного промысла пока не вернулся, – бормотал мальчишка.

– Кошель сюда, быстро, – прошипел Митяй. – Считаю до трех, потом вас всех здесь порубим на куски, а Посаднику доложим, что катов на торгу кончили. Хочешь проверить на себе боевую сталь, Щербатый?! Раз! Два! – и Митяй чуть отвёл назад руку с мечом для замаха.

– Клоп, отдай этому кошель, – зыркая глазами, медленно, сквозь зубы проговорил атаман.

Самый маленький из воровских заманух подбежал и, боязливо поглядывая на занесённое оружие, сунул в руки мальца потёртый кожаный мешочек.

– Ну, значит, тебе опять сегодня повезло, гадёныш! – Сощурил глаза Митрий. – Голова-то не болит с того раза, как четыре года назад я приложил тебя об бревно? Ну что, чай, не узнал, лесовина?

Глаза Щербатого расширились, а на лице промелькнуло удивление.

– Узнал, узнал, значит, – усмехнулся Митька. – Ну, на третий раз я тебя точно убью, знай, а пока что живи, – и Андреевцы синхронно, шаг в шаг отступили назад, оттесняя своими спинами мальца к выходу.

– Увидимся ещё. – Скривился атаман и снова сплюнул на землю. – Я тебя сам порву, фуфлыга[10]. Посмотрим еще, чья тогда возьмёт, – и влепил подзатыльник Клопу. – Какого ляда, божедурь ты лесная, эту куну из кошеля-то не вытащил? Тебе же сказали только его отдать, а про деньгу здесь вообще речи не было! Солому жрать теперь будешь! – и он в злости пнул пацана грязной поршнёй в живот.

– Как зовут-то тебя, паря? – спросил у только что отбитого мальца Митяй, идя по мосту.

– Да Перваком меня кличут, дядь, – охотно пояснил мальчишка, – потому как я первым у тятеньки с матушкой народился.

– Ну да, а в семье у вас ещё пять мал мала, слышали уже, – усмехнулся Марат.

– Ага-а, – протянул мальчишка. – Много нас, и все ведь есть хотят. Что-то тятеньки больно долго нет, как бы чего худого с ним не вышло, он ведь бондарь у нас. На Ладоге большой ряд у них с товарищами был. Должен бы уже прийти давно домой. Ведь придёт он, да, дядьки? – и малец с надеждой посмотрел на Андреевцев.

– Да какие мы тебе дядьки, так, года на четыре-то всего постарше будем, – усмехнулся Марат.

– Ага-а, конечно, – недоверчиво протянул мальчишка. – Вон как эти вас на торгу забоялись.

– Да и ты не промах, не поддался шпане, а синяки ничего-о, заживут, главное, что деньгу для семьи сохранил.

Мост они уже миновали, и теперь ребятам нужно было расходиться по разным новгородским концам. Митяй подал руку пареньку.

– Я Митрий, а это мой друг Марат, мы курсанты воинской школы отроков из Андреевской бригады Сотника. Надумаешь к нам идти – долго не думай, пока годов не набрал, а я за тебя слово замолвлю, у тебя вон струнка воинская есть. И вот ещё, на-ка вот возьми, а то без хлеба семья осталась, – и он посмотрел на друга. Марат согласно кивнул, и Митяй сунул прямо за пазуху пацану узелок с купленными на торгу калачами.

– Братьёв с сестрёнками угостишь. Ну, давай, Первачок, до встречи! – и, махнув рукой, Андреевские пошли в свою сторону.