– От братца Спиридона Тихоновича Котова.

– Прошу.

На прилавок встал крупный фанерный ящик.

Женщина вынула из сумки брезентовый солдатский ремень с желтой гренадерской пряжкой, ловко обмотала ящик.

– Вы гражданка Котова? – подошел Тыльнер.

– Ну я, чего надо?

– Мы из милиции, пройдемте с нами.

– Зачем это?

– Порядок такой.

В кабинете Андриянова на столе стоял ящик, обтянутый полотном.

– Давайте-ка, товарищ Тыльнер, вскроем его.

Андриянов достал из стола австрийский штык.

– Нет, надо понятых позвать.

– Понятых, – передразнил Андриянов, – у вас в Москве все не как у людей.

– Порядок такой, – развел руками Тыльнер.

– Ну, как знаешь. Кликните там понятых, да Котову сюда.

Понятые сели на стулья, Оловянников приготовился писать протокол.

– Гражданка Котова, Вы утверждаете, что посылку эту Вам прислал родственник из Москвы. Назовите его фамилию и имя.

– Мой брат – Котов Спиридон Кондратьевич.

– Кто? – ахнул Тыльнер.

– Котов Спиридон Кондратьевич, – повторила задержанная.

– Вот это да. Ее брат, товарищ Андриянов, воровской Иван Спирька Кот.

– Да ну.

– Что в посылке?

– Не знаю.

– В присутствии понятых вскрываем посылку.

Тут-то и пригодился австрийский штык.

– Пиши, Оловянников, – Тыльнер достал из ящика шесть новеньких женских платьев.

– Смотрите, товарищи понятые, на них еще магазинные ценники «Дамский салон», «Кузнецкий мост». В цвет, товарищ Андриянов неделю назад они подломили этот замечательный магазин на Кузнецком мосту. Поедем в гости к Спиридону Котову, а сестричку его, товарищ Андриянов, задержите.

Номер гостиницы «Метрополь, ныне Второго Дома Советов, пытался сохранить еще былую элегантность. Бронзовые бра на стенах, отделанных некогда шитым штофом, а нынче похожим на заплатанное дорогое платье.

Бронзовые полуобнаженные женщины держали в руках побитые хрустальные светильники.

Огромная люстра над потолком, порезанная и заплатанная кожаная мебель, белый рояль. Красный генерал Саблин принимал гостя. Они уже отобедали и пили кофе с ликером. Гостем был знаменитый некогда журналист, заведующий в свое время светской хроникой в редакции «Русского слова», Борис Борисович Штальберг.

– А Вы знаете, милый Юрочка, кто в восемнадцатом году стоял здесь постоем?

– Нет, Боренька.

– Сам Мамонт Дальский, один из вождей московских анархистов.

– Вождь анархистов, – иронично ответил Саблин, – наверное, великий актер, революцию воспринял как театральное действо, а себя возомнил новым Дантоном.

– Не скажите. Великий трагик неплохо устроился в этом кровавом бардаке. Его боевики экспроприировали целую кучу бриллиантов.

– И где они?

– Не ведомо. Мамонт погиб под трамваем и унес сию тайну.

– Так не бывает. Кто-то должен был знать.

Саблин разлил по рюмочкам тягучий ликер.

– Возможно, Вы и правы, – Штальберг пригубил рюмку, – Господи, как давно я не пил Бенедектин. Возможно, но как его найдешь. Для этого нужны люди знакомые с сыскным делом. К примеру, чекисты.

– Господи, – замахал руками Саблин, – такие страсти да к ночи.

– Да разве только Мамонт баловался камушками, мы с ним дружили, ни одну бутылку «Клико», «Мартелл», «Фянь-Шампань» выпили за этим столом. А какая игра была?.. Боже, Боже мой…