К сожалению, в большинстве современных языков существует одно только слово «любовь», которое не передает всех этих тонких нюансов и не позволяет отличать чувства по отношению к самому близкому человеку, к детям или друзьям, от того, что мы испытываем, скажем, к своей стране или к Богу. Но независимо от терминологии стоики во всех четырех случаях задавали вопрос, который Эпиктет адресовал несчастному отцу: «Это может быть естественным, но правильно ли это?»

Например, нам часто говорят: мы должны любить свою страну, что бы в ней ни происходило в данный исторический момент. Распространено мнение, что надо преданно болеть за наши спортивные команды, независимо от того, побеждают они или проигрывают. Полагаю, что в обоих случаях речь идет о любви типа сторге, но, согласно стоикам, эти два случая требуют разных подходов. Вышеупомянутая знаменитая фраза о любви к своей стране происходит из двух источников, и их сравнение позволяет понять, почему стоики были правы в своем требовании руководствоваться в некоторых типах любви не только чувствами, но и рациональной оценкой того, что есть правильно, а что нет. Считается, что первым эту фразу произнес в 1816 году американский военно-морской офицер Стивен Декейтер в качестве тоста на торжественном обеде в Вашингтоне: «Моя страна! Возможно, она не всегда права в ее отношениях с другими странами, но права она или нет — это моя страна!» Сравните это с тем, что министр внутренних дел США Карл Шурц произнес в своей речи перед Сенатом 29 февраля 1872 года: «Права она или нет, это моя страна. Если она права, мы поддержим ее в этой правоте, если не права — надо ее поправить».

По-моему, версия Декейтера больше подходит для спортивных болельщиков: «Наш футбольный клуб — "Рома"! Побеждает или проигрывает, для нас он — всегда победитель!» Есть что-то невероятно трогательное в этой верности местной спортивной команде — независимо от степени ее успешности, и особенно если она проигрывает. Но слепая преданность своей стране может быть крайне опасной, и об этом свидетельствует бесчисленное количество исторических примеров. Не знаю, читал ли Шурц Эпиктета, но министр высказал точно такую же мысль, что и философ в истории с несчастным отцом: естественно и даже похвально испытывать сильную любовь к своему ребенку и своей стране. Но когда речь идет о любви к человеку и государству, а не к спортивной команде, то мы должны руководствоваться в своих действиях не только чувствами, но и разумом: чувства побуждают меня бежать из дома, потому что я не могу видеть страданий дочери, но правильное поведение в этой ситуации — остаться и поддержать своего ребенка. Я воспринимаю свою страну как важную часть своей идентичности, поэтому испытываю к ней особую привязанность. Но, когда она действует во вред себе и другим, мой долг — открыто сказать об этом и противостоять таким действиям.

Поскольку древние греки и римляне считали дружбу разновидностью любви, Эпиктет дает ей такое же стоическое толкование, что и семейным отношениям: