Сергей смотрел на бабу Дусю и не мог поверить в то, что у старенькой уборщицы, оказывается, была такая страшная судьба.

— Так что беги отсюда, Сереженька, пока тебя не пережевали и не выплюнули. А ведь начали уже…

Водка, огромное нервное напряжение последних дней и страшноватый рассказ бабы Дуси сломали ледяную корку внутри. Взяв старую женщину за руку, он неожиданно для себя самого затрясся в рыданиях, выплескивая в теплую сильную ладонь свою боль, обиду, отчаяние и злость…

— Ничего, ничего, Сергей Саныч, — говорила баба Дуся, гладя его по волосам. — Все будет хорошо. Ты парень сильный и до конца еще нашей системой не изломанный… Оправишься, отойдешь… С горячки только глупостей не натвори… Один ты ничего не сможешь. Думай и не забывай оглядываться, считай на ход вперед.

— Я считаю, — как обиженный ребенок буркнул в ладонь бабы Дуси Челищев, но та не дала ему поднять голову, продолжая гладить его по волосам.

— Ничего ты пока не считаешь… Считал бы, не стал бы Юльку Воронину трахать, шлюху валютную… — Челищев дернулся, но сильная рука не дала его голове подняться. — Молчи и слушай, сынок… Прохоренко Юльку никому просто так не отдаст, а сама она слишком крепко у него на «кукане» сидит, чтобы самодеятельность себе позволить… Ты не знаешь, из какого дерьма он ее вытащил… Вытащил — но в любой момент обратно толкнуть может. Они с Никодимовым ее только под самых нужных людей подкладывали, под таких милицейских начальников, по сравнению с которыми ты просто мальчик… Видно, и от тебя что-то срочно потребовалось… Или могло потребоваться… Считай, что родители твои своей смертью тебя из-под чего-то вывели, карты им смешали… Ты лежи, лежи, глаза закрой, расслабься, со мной можно, с другими нельзя… Куда уходишь-то?

— В адвокатуру ткнусь, — сквозь навалившуюся с непонятной силой дрему пробормотал Челищев.

— В адвокатуру, значит, — доносился до него уплывающий голос бабы Дуси. — Не сдался, значит, с другого конца зайти хочешь… Тебя с твоей репутацией в адвокатуру-то могут и не взять.

— Возьмут! — прошептал Челищев, засыпая.

— Может, и возьмут, — согласилась баба Дуся, рассеянно продолжая гладить Сергея по голове, — а не возьмут сразу, может, и я чем-нибудь тебе помогу. Передо мной в областной у кое-кого должки остались… Может, и пришла пора их отдавать…

Этого Челищев уже не слышал. Он уснул, и ему приснилась дорога в степи, уходящая за горизонт… Жарко, пить хочется Сергею, знает он, что за его спиной дом стоит, можно оглянуться, зайти в хату, воды попить, лечь отдохнуть, но словно голос какой-то в уши шепчет: «Не оглядывайся, не оборачивайся». Послушался Сергей голоса, пошел по дороге, не оборачиваясь, далеко ушел, потом на холм поднялся, где как раз дорога поворачивала, глянул назад, где дом стоял, откуда он на дорогу ступил, — а нет там дома, пепелище черное, тени какие-то серые движутся словно за Сергеем в погоню кинуться хотят. Крикнул Челищев, побежал, но споткнулся и упал, с холма вниз покатился…

Челищев со стоном поднялся с пола. Во сне он упал со стула, сидя на котором уснул. Сколько он проспал? Челищев глянул на часы и удивился — всего-то полчаса, а выспался так, будто ночь целую без задних ног дрых. Вот только в горле у Сергея было суховато после водки, но голова была на удивление ясной. Его взгляд упал на полную бутылку минеральной воды, стоявшей на какой-то записке.