Чемодан миссис Ларсен опустила на кровать, после чего подошла к туалетному столику и наполнила фарфоровую чашу водой из кувшина, затем принесла из ванной красивый хрустальный стакан с холодной водой и поставила возле кровати. ,

— Удобства внизу, в коридоре. В помещении. Это впервые в наших местах. Я постаралась, чтобы все было хорошо. Вы, я слышала, из города.

— Но я вовсе не избалована.

— Вы удивитесь, сколько людей понятия не имеют, как пользоваться столовыми приборами. По тому, как человек ест, сразу можно сказать, откуда он. Вы бывали в цивилизованных местах.

Служанка удалилась. Кэтрин распаковала вещи, повесила в маленький шкаф свои жалкие уродливые платья, убрала белье в комод. «Это будет мой дом, — подумала она, — Это мои вещи, и я раскладываю их в своем новом доме». Последним предметом в ее чемодане был маленький голубой аптечный флакон. Она долго смотрела на него, сидя на стуле у окна, потом вернула в шелковый карман внутри чемодана, а сам чемодан задвинула под кровать.

Она отдернула тяжелые занавески и сразу почувствовала холодный воздух. Ее тело ныло от приятной усталости. Огни в доме освещали снег за окном. Кэтрин устроилась в маленьком кресле, обитом голубым бархатом, и задремала. В соседней комнате слышался топот ботинок Ларсена. Собственная жизнь казалась ей чужой и незнакомой.

Наконец шаги прекратились. Кэтрин подождала, пока в доме стало совсем тихо, поднялась, сняла испорченную юбку и расстегнула тринадцать пуговиц ужасного платья. Ее одежда и кожа излучали тяжелый металлический запах крови Труита. Кэтрин взяла льняную тряпку, намочила в теплой воде и умылась, как могла.

Затем надела простую ночную рубашку, которую сшила всего два дня назад, и встала перед овальным зеркалом.

Это не иллюзия. Она в новом доме, в метель. Это не игра. Все по-настоящему. Ее сердце сжалось, на глаза навернулись слезы.

«Все могло сложиться иначе», — подумала Кэтрин. Она могла быть женщиной с ребенком на руках. Помогала бы погорельцам или людям, потерявшим близкого человека. Могла носить еду заболевшей соседке, шить платья ее дочерям, читать им перед сном книжку в такой вечер, как этот. Чего только не случается темными ненастными ночами. Ей сложно было вообразить обстоятельства, при которых произошло бы нечто подобное, но в саму роль она вжилась бы без особого труда. Кэтрин жалела, что здесь на ее долю не выпадет такой изящной интересной роли.

Подлинная ее душа была глубоко запрятана под толстым одеялом из лжи, уловок и капризов. Как и драгоценности, укрытые снегом, душа ее ждала оттепели. Разумеется, она не знала, является ли настоящей та душа, которую она себе нарисовала, или напоминает отрезанную руку солдата, которая мучает фантомными болями, или сломанную кость, ноющую с приближением ненастья. Может, этой воображаемой души у нее никогда и не было. А как это было у них — женщин, которых она встречала на улице, либо тех, которые смеялись со своими очаровательными или плохо воспитанными детьми в ресторанах, на вокзалах, повсюду вокруг нее? Почему каждый день жизни проходит мимо?