Тогда уж я в голос расхохоталась, не боясь, что нас обнаружит рассерженный консьерж.

Вот так послание Мороз прочтет утром. Помимо приглашения «погавкать» еще и «Денис М! Дай мне…» Хорошо, что я букву «Р.» не успела написать. Хотя вряд ли у Мороза есть еще настолько же чокнутые знакомые, как я.

– Дурдо-ом, – протянула я, не в силах перестать смеяться.

Веня с Юлькой переглянулись.

– По-моему, она перенервничала, – констатировал Веник.

– Определенно, – кивнула Адамова. – Ронька, хватит веселиться! Ничего ж не вышло!

– Все вышло! – возразила я, внезапно обняв Юльку и Веню. После выброса адреналина мне хотелось счастливо смеяться. Редкие горящие окна вокруг нас казались такими уютными… И ночь была ясной, звездной и непривычно теплой. Я вдохнула полной грудью свежий воздух. В ту секунду меня вдруг посетила уверенность, что все в итоге будет хорошо, – ведь скоро весна. Наконец я ее почувствовала.

После каникул я откровенно забила на учебу, не боясь больше гнева отчима. Да и он, погруженный в свои рабочие проблемы, словно не замечал, что я чаще всего целыми днями торчу дома. А я пыталась распланировать свою будущую жизнь: готовилась к собеседованию, пропадала на сайтах с авиабилетами и арендой недвижимости и, в конце концов, составляла маршруты по любимому городу.

В Питере я была несколько раз. Впервые – совсем маленькой, когда мы с родителями ездили в гости к бабушке. Но город мне полюбился в более осознанном возрасте. Тогда я приехала в Петербург на предстоящие соревнования. Город был зимним, праздничным, торжественным. Я запомнила украшенный суетной Невский, толпы иностранных туристов, нашу гостиницу «Прибалтийская» на берегу Финского залива и высоченную ель на Гостином дворе. В то время у меня от всего захватывало дух, поэтому поездка мне казалась просто волшебной. В этот город нестерпимо хотелось вернуться. И хотя я больше практически не общалась с отцом, свою бабушку я бы с радостью навестила.

Только представив, что я могу стать частью любимого города, сердце сладостно замирало. Предстоящую поездку омрачали только Федя и мама, по которым я уже начинала скучать.

И все-таки я решилась на еще один разговор с родительницей. Это было бы нечестно, если б я не рассказала ей о своем побеге. И слишком жестоко, если бы уехала, даже не попрощавшись.

– Только пообещай, что не скажешь ни о чем отчиму, – попросила я, когда мы с ней вдвоем сидели в машине, которая заглохла на трассе недалеко от нашего коттеджного поселка. Вячеслав, включив «аварийку», тут же выбрался из тачки и открыл капот. Мимо с шумом пролетали машины. – Чтобы не получилось, как в прошлый раз, с фотографиями.

Мама явно насторожилась.

– А что случилось?

– Пообещай, что не скажешь ему! – повторила я.

– Агния!

Я упрямо молчала.

– Конечно, обещаю, – вздохнула мама.

Тогда я сказала:

– Мам, я уезжаю.

– Куда?

– В Питер.

– На майские праздники?

– Нет, мама, навсегда.

– Все-таки к нему? – усмехнулась мама, имея в виду моего отца. – Но он тебя не ждет!

– Нет, мама, не к нему, – покачала я головой. Странно, но я почти никогда не произносила это слово – «папа». Таким чужим оно мне казалось и непривычным. Для нас с мамой в разговорах он всегда был просто – Он. – Я заберу документы из универа и попробую поступить в Академию художеств. Все это время мне Надя помогала.