— Леонид Аркадьевич Фигельман, профессор, доцент кафедры иностранных языков пензенского педагогического института, — как попугай, повторил я. — Вроде запомнил.

— Если будут интересоваться, от куда ты знаешь профессора, скажешь, что познакомился с ним через одного из своих друзей-студентов. Думаю, дальше никто уточнять не станет, это будет уже походить на допрос. А теперь давай проработаем ещё некоторые из возможных вопросов.

Когда уже собирались прощаться, я осторожно закинул удочку, словно бы про себя пробормотав:

— Как же не хочется заниматься нелюбимым делом…

— Ты это о чём?

— Что? А, это у меня мысли вслух, — улыбнулся я немного смущённо. — Просто ведь знаю, что не буду работать помощником машиниста, но придётся ещё почти два года торчать в училище, осваивая ненужную мне профессию.

— А, вон ты о чём… Ну а куда деваться, каждый советский подросток обязан учиться. Со своей стороны, я прекрасно понимаю, что учёба у тебя лишь отнимает время, но что в этой ситуации можно придумать?

— Может быть, реально выхлопотать что-то типа перевода на заочное обучение?

— Я знаю, что в вузах есть заочное обучение, но про училища такого слышал.

— В виде исключения, — соорудил я жалостливую мину.

— Хм, эк тебе учёба поперёк горда встала. Я доложу руководству, может, у него какие-то мысли появятся. Но, опять же, став заочником, ты можешь привлечь к себе ненужное внимание. А мы, напротив, стараемся, чтобы ты как можно меньше выделялся из числа своих сверстников.

— Да уже выделился, — грустно хмыкнул я.

— Это да, — согласился Козырев, — трудно найти в Союзе, да и, пожалуй, во всём мире 16-летнего юношу, который мог бы похвастаться подобными достижениями. Но лучше всё же лишний раз не привлекать к себе внимания.

Вечером пятницы, 15-го сентября, я в который уже раз за последний год садился в спальный вагон фирменного поезда «Сура», по радиосвязи которого, едва мы тронулись, тут же включили «Гимн железнодорожников». Соседи мне достались спокойные, москвичи. Приезжали навестить пензенских родственников, хотя когда-то и сами были пензяками. Субботним утром я выгрузился из вагона и потопал к станции метро. Можно было, конечно, взять такси, но это нужно отстоять очередь, в метро быстрее. Билет на вечерний поезд я брать не стал, неизвестно ещё, на сколько затянется мероприятие.

Пресс-конференция назначена на 18.00. Я решил заглянуть в редакцию заранее, провести, так сказать, рекогносцировку на местности. Да и с Полевым не помешает предварительно побеседовать.

Борис Николаевич, как накануне и договаривались, ждал меня на рабочем месте. С его секретаршей я поздоровался как со старой знакомой и вручил купленную перед отъездом коробочку конфет «Птичье молоко» от пензенской кондитерской фабрики. Та приняла подношение с улыбкой и тут же спрятала коробку в ящик стола.

— А-а, Максим! Как добрался, нормально?

Полевой встал из-за стола и не то что пожал мне руку, а буквально заключил в свои медвежьи объятия. Силён старик, подумал я, есть ещё порох в пороховницах. Наконец разомкнул объятия и кивнул на стул: